— Я просто рассказала правду, — ответила она между глотками. — Фирма согласилась, что держать тебя в штате слишком рискованно, раз ты стараешься подчинить себе ее работников. Не похоже, что я навсегда низвергла тебя в безрадостную и пустынную бездну. Ты благополучно приземлился в университете.
— Какая теперь разница? — его голос стал резче, но сохранял нотку отвлеченного веселья. — Признаю, университет оказался гораздо удобнее, чем я ожидал. К моему удивлению, Тайный университет не испугала моя… эксцентричность, в отличие от крупных фирм.
— Возможно, следовало бы?
— Если бы, Элейн, каждый на земле рассуждал подобно тебе, никто на свете не разглядел бы потенциала Das Taumas, когда он появился полтораста лет тому назад. Мы бы до сих пор скреблись о краешек божественной силы с жалкой Прикладной Теологией, а не взяли бы полностью в свои руки их могущество.
— А если бы все были подобны тебе, Александр, мы бы не поняли, что Божественные войны разрушают мир, чтобы вовремя остановиться.
— Есть ведь и другие миры.
— Пока мы не нашли ни одного подходящего для обитания людей.
— Считаешь, что мы останемся людьми после того, как туда доберемся? — спросил он с тонкой издевкой в голосе. — Да ладно, Элейн. Если ты думаешь, меня устраивает моя смертная оболочка, ты не упустила смысл того, над чем я трудился. Я выстраивал сеть распределенных действий, подчиняющуюся единой воле. Ты сама видела, что произошло этим утром в Суде Таинств. Тара прекрасна, но если бы не этот информационный завал, я бы взломал ее разум. Не стоит обсуждения, что мой путь лучше.
— И все-таки, она тебя победила.
— У нее была единственная возможность, — признал он.
— Это одна из причин, почему я ее наняла. Любая столь способная женщина заслуживает лучшего, чем оказаться в черном списке за мщение неэтичному профессору в память о подруге.
— Неэтичному? Если бы ты опросила большинство моих, э… студентов, они бы рассказали, что их устраивают мои методы.
— Это потому, что ты не позволяешь чувствовать себя несчастными.
— Посвящение себя делу, очень ценный опыт.
— Насколько помню, я не почувствовала для себя в этом никакой ценности.
— Твой случай был прототипом. Ранней версией. Я исправил большинство недостатков.
Она сделала глоток водки, оставляя острый, жгучий вкус и пузырьки на языке.
— Я читала твои записи, Александр.
— Все?
— Твое будущее это принуждение. Однако, ты настаиваешь на предположении о том, что я не думала, что ты можешь помочь.
О грань стакана звякнул лед.
— Правда?
— Ты утверждаешь, что твоя коллективная сеть распределенных действий, наиболее эффективна когда всем управляет единственная воля.
— Это подтверждают мои эксперименты.
— Предлагаю тебе пересмотреть твои гипотезы.
— Думаешь, я подтасовываю собственные данные?
— Я думаю, тебя радует только философские рамки, позволяющие тебе почувствовать себя богом.
Из темноты донесся запах поджаренного мяса, и она снова услышала шаги.
— Кажется, — сказал он, — ужин готов.
— А нельзя ли ехать быстрее? — спросил Абелард у лошади, которая что-то в ответ взвизгнула, и хотя Абелард никогда не учил лошадиный, это можно было бы перевести как: «Может выйдешь и подтолкнешь?»
Поисковые четки вели его через Альт Кулумб с постоянством компаса. Чем ближе он приближался к побережью, тем сильнее тянули руку бусины. Поэтому он крепче сжимал их в руке. Район для того, чтобы спешиваться и бежать вслед за заблудившимися бусами.
Нужно разыскать Тару. И не потому, что это понадобилось леди Кеварьян, а потому что ему самому нужен кто-то, кому он может довериться. Даже в самом сердце Церкви окапался враг, который не просто воровал у Коса, а рисковал даже самим Его воскрешением.
Всего пару дней назад Абелард подобное святотатство назвал бы невозможным. Сейчас он уже не знал, во что верит кроме Коса, да и тот мертв.
Под дребезжание повозки по мостовой его сердце терзали желание и тревога. Даже трясучка вернулась с той же силой, как в день смерти Коса. Сигарета теперь почти не спасала. Пришлось задержаться в Квартале удовольствий, чтобы пополнить запас. Он почти не спал три дня, однако вся усталость сгорела в огне адреналина и страха.
— Слушай, я заплачу вдвое, если ты прибавишь ход.
Он уже делал это предложение, и лошадь вновь согласилась, перейдя на ленивую рысь вдоль берега по узкой улочке, провонявшей морскими водорослями.
— Но Серил погибла в бою, — автоматически повторила Тара. — Она сражалась против Красного короля и потерпела поражение.
Вокруг нее раздалось рычание: камень скрежетал о камень, но это нисколько ее не волновало, как и легкое покачивание головы Эйв.
— Она растратила силы, — возразила Тара. — От нее осталось мало чего, что можно было бы сохранить.
— Сохранить? Нет. Не то, кем Она была.
— Самосознание это первое, что утрачивается после утраты божеством силы.
— Нет, — отрезала Эйв. — Если самосознание это все, что требуется.
Тара прищурилась, когда дремлющие шестерни счетной машины ее разума начали вращаться. Она припомнила слова Абеларда о том, что Серил создала горгулий лично. Если это так, то какое-то количество ее душевной энергии осталось заключено в них. Они были обязаны ей собственным существованием, а она им — преданностью. Так сколько силы оставалось у нее самой, а сколько сохранено в телах у этих удивительных чудовищ? Разве мог Красный король окончательно убить Серил, если остались живы ее Защитники? — Вы утверждаете, что сохранили Серил жизнь, хоть и в урезанном виде. Отголосок прежней богини.
— Никакой не отголосок. Это та же богиня, только с меньшей силой. — Горгульи с благоговением опустили головы, сложив крылья. — Она умерла у Разлома Мира, но в тот самый миг, когда Красный король нанес смертельный удар, наша нужда, нужда Ее истинных последователей вырвала Ее. Она спаслась в наших сердцах.
Переводя с религиозного жаргона, Тара проиграла противоречивые сюжеты в мозгу.
— То есть, часть ее погибла в битве, а другая часть, которая была связана с вами и вашим народом, выжила. Сила, которую она вложила в Защитников и крупицы вашей веры в нее стали крюком, который вытащил ее из небытия, но в процессе этого ее разорвало пополам. Для своих последователей в Альт Кулумбе она погибла, но для вас — жива, точнее ее часть. Но, — возразила Тара, — даже если бы вы подпитывали ее одной своей верой, в пантеоне божеств она бы осталась неполноценной. Лишенной всех сил. Она не могла бы вам помочь.
— Мы и не нуждались в Ее помощи.
— Так зачем же ее тогда возвращать? Почему не позволить ей умереть?
— Потому что Она любит нас.
Тара ходила кругами, размышляя, не обращая внимания на несколько тонн окружавшего ее опасного для жизни камня.
— Чтобы сохранить ей жизнь вы проводите ритуалы, поклоняетесь ей, приносите жертвы. Все это вы делаете несмотря на то, что она ничего не может сделать для вас, совсем ничего, кроме как любить вас, и быть любимой вами.
— Что в этом странного? — удивилась Эйв.
— То-то и оно. Это делает вас самыми глупыми и упертыми религиозными фанатиками, которых я когда-либо видела. Я хочу сказать, — добавила она, услышав поднявшееся рычание и увидев усилившийся блеск зеленых глаз: — что даже представить себе такое не могу, хотя это и чрезвычайно мило.
— Мы не думали, что полусмерть Серил продлится долго. Когда мы вернули Ее в город, то узнали, что Церковь Коса объединилась с чужаками, с Посвященными Таинств безбожниками. Мы взывали к Церкви, но нам отказали.
— Что, правда? — Тара была рада сменить тему с плохих Посвященных-безбожников. — Я ни о чем подобном не слышала.