— Чрезвычайно интересно, — ответила Габриель. — Что случилось в мире венгерского антиквариата?
— Ничего конкретно, так, пустая болтовня.
— Пустая болтовня как дым: без огня не бывает.
— Совершенно согласен, комиссар.
— Жду с нетерпением…
Дьёрдь печально вздохнул, изображая, что ему с трудом дается признание.
— Ходят слухи, что к нам привезут или уже привезли некую вещь, настолько ценную и редкую…
— Что за вещь? — резко перебила Габриель.
— К сожалению, никакой конкретики. Шепчутся, что ценность и редкость вещи столь велика, что денег наших коллекционеров не хватит.
— Зачем ее привезли сюда?
— Странная загадка! — ответил Дьёрдь.
— Не скрывайте от полиции ничего, профессор, это может плохо кончиться.
— Не смею и подумать, господин комиссар! — он приподнял руки от руля, как будто сдавался на милость победителя. — Кажется, вещь привезена из Парижа.
— Вы уверены?
— Конечно нет! Это же слухи!
Габриель припомнила последние парижские пропажи: ничего, что могло претендовать на исключительную ценность и редкость. Второй раз «Мону Лизу» точно не похищали из Лувра.
— Вероятно, раздутая пустота, — сказала она.
— Не исключаю! Однако поведение некоторых лиц, которые раньше всех узнают новости, наводит на мысль, что за слухами что-то скрывается.
— Вещь краденая? — спросила Габриель.
— Могу только предположить.
— Из нашего списка или Интерпола?
Комиссар имела в виду список похищенных произведений искусства, которые вывешивала на своих сайтах полиция. И, вероятно, усиленно разыскивала. Дьёрдь прекрасно понял, о чем речь.
— Думаю, что нет, — ответил он. — Это только мое предположение.
— На чем оно основано?
— Краденые вещи из вашего списка обычно уходят в закрытые частные коллекции, как вы, наверно, знаете.
Габриель знала это более чем отлично. Потому искать украденное так трудно.
— В данном случае вещь как будто собираются выставить на аукцион…
— Аукцион? — переспросила комиссар. Это было нечто новое в преступном мире.
— Не в прямом смысле. Продавец как будто ищет того, кто даст больше…
— Покупатель не найден?
— Насколько могу судить, нет.
— Тогда, профессор, держите меня в курсе.
— Непременно. Наш город маленький. О чем шепчут в Буде, тут же слышат в Пеште.
— Ожидается большая охота?
— Многим захочется обладать вещью.
— Я проинформирую будапештских коллег.
Дьёрдь кивнул в зеркальце, как будто благодарил за проявленную любезность.
— Вы к нам надолго? — спросил он.
— Не могу сказать точно, как пойдут дела, — ответила Габриель.
— Ох уж эти полицейские тайны, госпожа комиссар!
Габриель поняла, что профессор ждет от нее ответной любезности. И не смогла отказать молчаливой просьбе.
— Пришло время закрыть один наболевший вопрос, — сказала она.
— Даже боюсь предположить, — Дьёрдь изобразил глубокое непонимание.
— Лунный Ветер…
Профессор не сумел скрыть изумления.
— Это не шутка, комиссар? Вы серьезно?
— Более чем.
— Но ведь… — Дьёрдь запнулся, словно не хотел обидеть случайным словом. — Лунный Ветер — это миф. Городская легенда. Неуловимый вор, о котором никто ничего не знает. При этом все знают, что он ворует по всей Европе. Герой комикса, не иначе.
— Не совсем так, профессор. Есть конкретная цепочка нераскрытых дел.
— Прошу простить, комиссар, но на мой дилетантский ум Лунный Ветер — удобное прикрытие для полиции, чтобы свалить на призрак нераскрытые дела.
— Не исключаю, — сухо ответила Габриель. Ей не нравилось, когда критикуют работу полиции. Даже старинные друзья.
Профессор понял, что болтнул лишнего.
— Но я первый поздравлю вас с успехом! — торжественно сказал он.
— Успех будет. Наши аналитики вычислили человека, который подходит на эту роль.
— Лунный Ветер — венгр?! Блестяще! Я горжусь!
— Я этого не говорила.
— Но ведь он в Будапеште?
— Без комментариев.
Дьёрдь показал, что закрывает рот на замок. И тут же спохватился.
— Ставлю ужин в «Алабардош», что Лунный Ветер включится в охоту!
— Прекрасная мысль, господин профессор.
— Хотел спросить по секрету: парижская полиция уже знает, кто совершил эти ужасные убийства?
Габриель насторожилась.
— Какие убийства, профессор?
— Ну как же! Я читал, что зверски убиты родители и жена французского археолога.
— Это не наше направление.