Осень в этом году нагрянула внезапно, без предупреждения. Уже с середины сентября задули ветры, зарядил дождь, небо затянулось серо-черными мрачными тучами. Солнце, казалось, дало зарок не показываться на глаза человечеству как минимум до следующего года.
Но Станислава раздражало не отсутствие солнечного света, а постоянная слякоть, жидкая грязь на улицах, которая мгновенно перекочевывала на его брюки и ботинки. Не нравилось ему и отсутствие отопления в главке, которое официально должны были включить только в середине октября, а фактически следовало бы сделать это еще неделю назад.
Кроме того, на работу Крячко приходилось добираться пешком, потому что на машине из-за обильных дождей и увеличившихся заторов на дорогах выходило дольше и муторнее. Станислав терпеть не мог стоять в пробках, а объезжать их его экономную натуру душила жаба. Вот и шлепал он по лужам, угрюмо втянув голову в ворот поношенной куртки и проклиная межсезонье.
Придя в кабинет, Станислав сразу же увидел своего коллегу и лучшего друга Льва Гурова, с которым они вместе работали не один десяток лет и делили этот самый кабинет на двоих. Гуров сидел за своим столом, вытянув длинные ноги, и пил кофе. Станислав невольно покосился на его брюки. Они были идеально чистыми и наглаженными так, словно только что с манекена. Ботинки Льва Ивановича также сияли чистотой и кремовым блеском.
Крячко оглядел собственную обувь, заляпанную серо-коричневой кашицей из осенней грязи, забрызганные брючины и неодобрительно хмыкнул. Неодобрение это, впрочем, высказывалось не на собственный счет. Оно адресовалось Гурову, который непонятным для Станислава образом умудрялся всегда выглядеть с иголочки, будь за окном хоть снег, хоть дождь, хоть ураган.
– Привет, – буркнул Крячко, проходя к своему столу и оставляя на полу, недавно вымытом уборщицей, некрасивые пятна.
Гуров бросил на них взгляд, перевел его на Станислава, но увидел выражение лица друга и не стал ничего комментировать.
Он чуть насмешливо ответил на приветствие и спросил:
– Кофе будешь?
– А то! – радостно отозвался Станислав, разваливаясь в кресле.
– Ну, наливай, чайник только что вскипел, – сказал Гуров и вновь уткнулся в свои бумаги.
Крячко, не ожидавший такого вероломства, еще больше нахмурился, однако проворчал себе что-то под нос, поднялся и стал сам готовить кофе. Для этого ему понадобилось пройти к столу Гурова, извлечь из него банку, потом протопать обратно за чайной ложкой, а после этого достать из шкафчика сахар.
В результате таких вот его топтаний пол кабинета стал похож на хранилище, овощи из которого увезли, а следы их пребывания остались в полной мере.
Наконец-то Крячко закончил приготовление напитка и, вполне удовлетворенный, вернулся с чашкой в свое кресло. Затем он достал пакет со сладкими слойками, купленными в местном буфете, и принялся завтракать. Кофе Стас пил неторопливо, с чувством. Крячко вообще не любил во время трапезы суетиться и отвлекаться на посторонние дела.
Лев Иванович же, прихлебывая свой кофе, не прекращал перелистывать страницы какого-то дела. Крячко это было малоинтересно. Они только что закончили расследование преступной деятельности банды клофелинщиков и передали материалы в суд. Поэтому теперь Крячко справедливо считал, что может позволить себе с чистой совестью расслабиться.
Станислав занимался этим до самого обеда, а с его началом тут же отбыл в буфет. Когда он вернулся оттуда, вполне довольный и сытый, у Гурова на столе звонил телефон.
Сняв трубку, Лев Иванович коротко произнес:
– Полковник Гуров.
Крячко, краем глаза наблюдавший за другом, не слышал, что говорил ему собеседник, тем не менее отлично знал, с кем общался Лев Иванович. По этому номеру им звонил только генерал-лейтенант Орлов, начальник главка и давний друг обоих оперов. Беседа с ним продолжалась у Гурова недолго.
Вскоре он сказал генералу, что все понял, после чего повернулся к Крячко, кивком показал на дверь и заявил:
– Пошли.
– Куда? – поинтересовался Крячко.
– Убийство у нас, – коротко сообщил Гуров. – Так что собирайся, Стас, поехали.
Крячко с сожалением посмотрел за окно. Дождь усилился, крупные капли били по стеклу, по ветвям деревьев, стекали на землю, сливались на дороге в широкие потоки. Погода явно не вызывала у него ни малейшего желания выходить куда-либо из помещения. Но Гуров уже облачился в плащ и стоял у двери, ожидая Крячко.
– Кого хоть убили-то? – сдергивая с вешалки куртку, спросил тот.
– Одного крупного чиновника из департамента по развитию малого и среднего бизнеса Юго-Западного округа, – ответил Лев. – Я сам мало что знаю. Орлов велел лишь срочно ехать в эту контору. Так что все подробности узнаем на месте преступления.
– Блин! – Крячко вздохнул. – Таких уродов расстреливать надо на месте, без суда и следствия!
– Тех, которые чиновников убивают? – с легким удивлением поинтересовался Гуров.
– Нет, тех, которые заставляют порядочных оперов в такую погоду расследовать эти убийства! – заявил Крячко, раздраженно хлопнув дверью кабинета.
Гуров усмехнулся, спокойно повернул ключ в замке и направился к лестнице, возле которой его поджидал Крячко.
Вадим Юрьевич Волошин был крайне раздражен. Часы показывали уже пять минут десятого, а Сережка так до сих пор и не появился! Если бы Волошину не нужно было ехать в департамент, он продолжал бы терпеливо дожидаться, однако Волошин и так уже опаздывал, а не приехать на службу не мог. Именно сегодня у него был приемный день. Подавляя раздражение, он полез в карман за телефоном, набрал номер сына и услышал, что аппарат абонента выключен.
Волошин решил, что подождет еще ровно пять минут, и собирался убрать телефон в карман, как тот залился мелодией вызова.
Вадим Юрьевич ответил и, к своему немалому удивлению, услышал сердитый голос сына:
– Папа, ну и где ты?
– Что значит – где? – опешил Волошин. – В кафе, тебя жду.
– Представь, я именно там же! – язвительно ответил Сережка. – Уже сорок минут! Только тебя нигде не вижу.
– Как это? – не понял Вадим Юрьевич и закрутил головой.
Зал был небольшим и отлично просматривался с того места, за которым сидел Вадим Юрьевич. Никого даже отдаленно похожего на Сережку здесь не было. Это совершенно точно.
– Ну что ты мне голову морочишь? – Вадим Юрьевич чувствовал, как в груди нарастала волна гнева.
«Спокойно, не горячись, – мысленно уговаривал он сам себя. – Только не кричать!»
– Это я жду тебя в кафе уже сорок минут! – сказал он. – А мне вообще-то на службу надо.
– Отец! – Голос Сережки нехорошо дрогнул. – Если ты не можешь приехать, так сообщил бы мне сразу! Зачем тебе понадобился этот спектакль? Для чего ты позвал меня в такую рань?
– Подожди!.. – Волошин ничего не понимал. – Я тебя позвал?
– Ну а кто? Ты же сказал, что хочешь дать мне денег на машину!
– Денег на машину? – Голос Волошина осел. – Да с чего ты это взял? Ничего подобного я не… – Он осекся.
Значит, Сережка вовсе не собирался налаживать с ним контакт. Все, что ему было нужно, – деньги на новую машину, которую он уже давно выпрашивал. Волошин ему категорически отказал до успешной сдачи сессии. Но с чего парень взял, что в этот раз отец согласится?
Волошин пытался сохранять сдержанность, однако эмоции уже заглушали разум.
А Сережка тем временем перешел на крик:
– Значит, ты обманул меня, да? Просто решил вот так приколоться, да? Никогда не замечал за тобой склонности к такого рода шуткам! Впрочем, в чувстве юмора тебе изначально было отказано природой!
– Следи за выражениями, – вставил Волошин, однако Сережку уже понесло. Он вопил во весь голос о том, что отец всегда его ненавидел, а теперь вдобавок решил еще и поиздеваться. Сын припомнил отцу множество грехов, большей частью мнимых, и прошелся по его браку с Еленой.
Тут уже Вадим Юрьевич не выдержал.
– Так, вот что, ты язык свой там попридержи! – прикрикнул он. – А то придется поучить тебя хорошим манерам!