Этот громкий хлопок словно поставил точку в последней главе в ее жизни.
14
— Пыль. А? Видишь? Нет?
Девушка тупо смотрит на указующий палец. С английским у нее не совсем хорошо, понимать трудно, хозяйка говорит слишком быстро, слова сливаются в непрерывный гнусавый визг.
Может, у идиотки горничной проблемы со зрением или еще что-нибудь? Фернанда Ревир, в вишневом спортивном костюме от Версаче и эксклюзивных кроссовках от Джимми Чу, сердито промаршировала по кухне, позвякивая браслетами на запястьях. Худощавая женщина сорока двух лет с хирургически подправленной в некоторых местах внешностью, с небольшими морщинками, которые удерживают в разумных пределах регулярные инъекции ботокса, источает неистощимую энергию.
Ее муж Лу сгорбился на высоком барном табурете, поедая утренний бублик и всеми силами игнорируя происходящее. Рядом с тарелкой газета «Уолл-стрит джорнел», на высоко укрепленном телеэкране президент Обама.
Фернанда остановилась перед сдвоенной мраморной раковиной, где запросто утонет слоненок. За обширным эркерным окном чудесный вид на выстриженный газон, исхлестанный дождем, на дальние густые кусты живой изгороди, за которой простираются песчаные дюны, окаймляющие пролив Лонг-Айленд. На полу лежит мегафон, которым ее муж пользуется в редких случаях, угрожая туристам, вторгшимся в природный заповедник.
Только в окно она в данный момент не взглянула. Провела указательным пальцем по одной из полок над раковиной, поднесла его к самым глазам горничной.
— Видишь, Манни? Знаешь, что это такое? Пыль.
Девушка растерянно таращит глаза на темно-серый мазок на изящном кончике ухоженного пальца. До невозможности длинный ноготь намазан лаком. На запястье часы от Картье, инкрустированные бриллиантами. Пахнет духами от Джо Мелона.
Фернанда Ревир сердито тряхнула короткими обесцвеченными волосами, проехалась испачканным пальцем по носу горничной. Та испуганно сморгнула.
— Советую запомнить. Я не терплю в доме пыли, понятно? Усвой своими глупыми мозгами. Хочешь вылететь пинком под задницу обратно на Филиппины?
— Милая, — вмешался муж. — Дай бедной девочке время освоиться. — И вернулся к Обаме в телевизоре. Президент выступает с новой политической инициативой насчет Палестины. По мнению Лу, можно применить и дома его дипломатию.
Фернанда оглянулась:
— Не стану тебя слушать в этом идиотском наряде. Выглядишь полным кретином.
— Обычный костюм для гольфа. Всегда его ношу.
И всегда в нем смешон, мысленно заметила она.
Он схватил пульт дистанционного управления, стараясь прибавить звук, заглушить ее голос.
— Что такого плохого в костюме для гольфа?
— Что плохого? Штаны как у клоуна в цирке, рубашка как у сутенера. Выглядишь очень… очень… — она замахала руками, подыскивая точное слово, — глупо! — И обратилась к горничной: — Правда? Согласна, что мой муж глупо выглядит?
Манни промолчала.
— Я имею в виду, почему вы играете в гольф, наряжаясь цирковыми клоунами?
— В частности, чтобы лучше видеть друг друга на поле, — пояснил Лу.
— Может, лучше мигалки поставить на лоб? — Фернанда бросила взгляд на часы на стене, а потом на свои. 9:20. Пора на йогу. Любовно и кратко махнула супругу, как бы прогнав муху. — До встречи.
Раньше они всегда обнимались и целовались, даже при расставании на полчаса. Лу даже не припомнит, когда прекратили, — по правде сказать, его уже это не интересует.
Фернанда повернулась к горничной:
— Пыль. Понятно? П-ы-л-ь!..
Манни нервно и покорно кивнула.
— Повидаешься нынче с доктором Готтлибом, милочка? — поинтересовался Лу.
— Тоже глупый до чертиков. Повидаюсь. Только, по-моему, надо сменить психоаналитика. Найти другого. Полина, которая вместе со мной занимается йогой, знает одного получше. От Готтлиба толку ни хрена.
— Попроси какое-нибудь сильнодействующее лекарство.
— Хочешь превратить меня в зомби или еще в какое-нибудь дерьмо?
Лу на это ничего не сказал.
15
Карли сидела на заднем сиденье патрульной машины, по стеклу у нее за спиной текли струи дождя, по щекам струи слез. Машина шла в горку на север по шоссе А27. Она смотрела на знакомый травянистый пейзаж брайтонских окраин, размытый дождем, и ей казалось, будто она отделилась от тела и наблюдает за собой со стороны, испуганная и растерянная, одновременно видя перед собой того самого велосипедиста под рефрижератором. И белый фургон в зеркале заднего обзора, растаявший как призрак.