– Рыба! – позвал Майков. – Видишь?
– Да вижу, вижу, – сквозь зубы ответил Рыба и резко вывернул руль влево.
Серебристая «тойота» пулей проскочила перед самым носом у тяжелого международного трейлера, по диагонали пересекла полосу встречного движения, соскочила, едва не перевернувшись, с невысокой насыпи и затряслась по полю. Горизонт позади немедленно заволокло поднятой колесами джипа пылью, но, даже ничего не видя, пассажиры «тойоты» поняли, что «хаммер» вышел из игры – вышел надолго, а может быть, и насовсем. Рыба увел машину с шоссе по касательной, примерно на середине дуги, и теперь они с «хаммером» двигались расходящимися под углом градусов в шестьдесят курсами.
– Ай, молодца! – в полном восторге заорал Майков и от полноты чувств хватил кулаком по спинке водительского сиденья. – Ай, красавец! Как ты их вставил! Прос, ты видал, как он их натянул? По самое некуда, блин!
– Видал, видал, – довольно угрюмо откликнулся Простатит. – Налево погляди. Такое ты видал?
Он вдруг с кряхтением согнулся пополам и принялся рыться внизу, у себя под ногами. Майков посмотрел налево и увидел «чероки», который под острым углом двигался им наперерез через поле. Простатит, продолжая кряхтеть, разогнулся.
В руках у него был короткоствольный «Калашников». Папа Май увидел, как боковое стекло «черкана» поехало вниз, и понял, что стрелять все-таки придется.
В принципе, это было понятно с самого начала, с того момента, как они заметили погоню. Чудес не бывает, и даже водительское искусство бесценного Рыбы не могло уберечь их от крайне неприятной необходимости выяснять отношения с блатными при помощи огнестрельного оружия. Если бы им удалось уйти незамеченными, все пошло бы по-другому, но теперь об этом нечего было и думать. Не тащить же, в самом деле, всю эту банду за собой в аэропорт! Майков представил, как он, кланяясь свистящим над головой пулям, берет в кассе три билета до Мельбурна, а в это время Рыба и Простатит, засев между креслами в зале ожидания, отстреливаются от наступающих правильной цепью блатных. И симпатичная дежурная, скаля белоснежные зубы в профессиональной улыбке, вручает ему три билета до благословенной Австралии, страны ссыльных уголовников, а сама в это время прикрывается от автоматных пуль рекламным буклетом «Летайте самолетами „Аэрофлота“»…
«Что ж, стрелять так стрелять», – решил папа Май, вынимая из-за пояса пистолет. В общем-то, он всегда знал, что кончиться все должно именно так и никак иначе, был к этому готов и давно свыкся с мыслью, что смерть его будет скоропостижной и, вероятнее всего, насильственной – от пули, ножа или подложенной в машину взрывчатки. Это была данность, он прожил с этой мыслью много лет, но именно в последние два-три года мысль эта как-то поблекла, отступила на задний план, перестала казаться такой уж непреложной истиной и, честно говоря, почти забылась. Но, видно, кому суждено быть повешенным, тот и вправду не имеет никаких шансов утонуть, и, опуская слева от себя стекло, папа Май коротко, резко засмеялся.
Словно в ответ на этот смех слева, хорошо различимая даже за натужным ревом двигателя, так же резко и коротко протрещала автоматная очередь. Стрелок взял чересчур большое упреждение, и цепочка земляных фонтанчиков выросла метрах в трех впереди и левее «тойоты». Папа Май дважды выстрелил в открытое окно из пистолета и опять засмеялся, увидев, как посыпалось выбитое его пулей правое переднее окошко «черкана».
Простатит, кряхтя и поминая чью-то мать, протиснул свое массивное туловище в люк и, высунувшись оттуда по пояс, открыл огонь короткими очередями. Обе машины немилосердно трясло и мотало, и пока вся эта пальба сводилась к пустой трате боеприпасов. Рыба, подавшись вперед, навалившись всем телом на руль и растопырив локти, вел машину. Время от времени он бросал короткие взгляды налево, проверяя, где противник.
Потом прорезанный в крыше «чероки» люк тоже открылся, и из него высунулся человек в повернутой козырьком назад бейсбольной шапочке, нахлобученной на голый синеватый череп. Он что-то крикнул, глядя вниз, в люк, и оттуда ему подали короткую широкую трубу защитного цвета. Майков не сразу понял, что это такое, но, когда человек в люке знакомым жестом вскинул трубу на плечо и сбросил с торца крышку, ему все стало ясно.
– Мочи его, Прос! – закричал он и сам выпустил по гранатометчику чуть ли не половину обоймы.
Наверху торопливо и зло залаял автомат Простатита. Гранатометчик выронил свою смертоносную трубу, взмахнул руками и провалился в люк, как незадачливый персонаж театральной комедии. Непонятно было, кто именно его срезал, да это сейчас и не казалось таким уж важным. Зеленый тубус гранатомета уже остался далеко позади, припорошенный пылью, и Майков подумал, что, если его не подберут менты, в соседней деревне может случиться фейерверк. Мальчик в овраге нашел пулемет, больше в деревне никто не живет…
Из окна «черкана» снова начали стрелять, и Майков услышал, как что-то коротко и глухо простучало по борту «тойоты». «Кузовной ремонт, – подумал папа Май. – Баксов на пятьсот, как минимум. Эх, родимая, вывози! Дай только оторваться от этих уродов, я на тебя, японочку мою, никаких денег не пожалею. Заберу тебя в Австралию, будешь ты у меня по гладкому асфальтику кататься и кушать чистенький бензинчик, а не ту верблюжью мочу пополам с керосином, которой у нас на заправках торгуют…»