– Суки! – надсаживаясь, проорал он в открытое окошко. – Кто мне машину ремонтировать будет, петухи вы расписные?!
В ответ блатные снова пальнули из автомата. Очередь получилась совсем коротенькая, всего из трех штук, – видимо, в рожке кончились патроны, – но одна пуля все-таки угодила в дверцу, и Майков услышал, как внутри нее, за обивкой, с глухим звоном посыпалось расколотое на куски оконное стекло.
– Вот уроды, – процедил он сквозь зубы и стал тщательно целиться по колесам, поддерживая правую руку левой.
«Черкан» подобрался к ним уже совсем близко, и целиться в него было одно удовольствие, но в момент выстрела машину сильно качнуло, и пуля «ушла за молоком». Вернее, так показалось папе Маю, и казалось до тех пор, пока он не разглядел тоненькую светлую струйку, которая била из простреленного бензобака «чероки», дробясь на капли и оставляя темные пятна на пыльном заднем крыле.
Простатит тоже заметил пробоину и принялся прицельно палить по бензобаку, надеясь, по всей видимости, если не поджечь его, то хотя бы превратить в решето. «Чероки» был уже почти позади них, чуть левее, и преследователям, в отличие от торчавшего в люке Простатита, было неудобно вести огонь. Майков увидел, как широкий лобовик «черкана» вдруг помутнел и сделался непрозрачным, покрывшись сеткой мелких трещин, когда по нему пришлась выпущенная Простатитом очередь. В следующую секунду он вывалился на капот, выбитый ударом изнутри, и в темном проеме забились бледные вспышки выстрелов. Простатит вдруг перестал стрелять, и, обернувшись к нему, Майков увидел, что толстяк тяжело повис в люке, из последних сил цепляясь забинтованными руками за его края. Он стащил Простатита вниз. Тот был еще в сознании, но, заглянув под набрякший кровью пиджак, Майков сразу понял: не жилец.
– Эх, Прос, Прос, – сказал он, не испытывая по этому поводу ничего, кроме глухого раздражения: нашел время подыхать! – Как же это ты?
– Мишень.., хорошая, – с трудом выговорил Простатит. – Большая, блин, мишень.
– Ну, ничего, – противным, лживым голосом сказал ему папа Май. – Ты потерпи маленько. Сейчас мы этих уродов уделаем и поедем в больничку, к Петровичу. Петрович тебя заштопает, не дрейфь.
– Кончай.., лапшу… – с трудом вытолкнул из себя Простатит вместе с пузырями кровавой пены. – Маленький, что ли? Гранату.., в кармане.., не успел. Уже близко.., можно…
Майков принялся шарить у него по карманам и почти сразу нащупал в одном из них ребристый желвак гранаты с коротким отростком вставленного запала. В это время заднее стекло у него за спиной взорвалось и разлетелось на сотни мелких осколков. Бормоча проклятия, папа Май оттолкнул в сторону безвольно обмякшее, мучительно хрипящее тело Простатита и, в спешке наступая на него ногами, полез в люк.
«Черкан» был уже совсем рядом. Оттуда больше не стреляли – не могли они стрелять, и видеть они ничего не могли из-за поднятой колесами «тойоты» густой пыли, тучами влетавшей в салон через выбитый лобовик. Папа Май выдернул чеку, отпустил рычаг, заставил себя выждать две мучительно долгие секунды и только после этого бросил гранату.
В самое последнее мгновение он передумал и метнул начиненный смертью стальной лимон не под колеса, а в черную амбразуру выбитого переднего окна. Он чуть-чуть недобросил, граната ударилась о капот «черкана» и, отскочив, на какое-то мгновение будто повисла в воздухе. Майков похолодел, но в следующий миг темное, забитое клубящейся пылью окно надвинулось на кувыркающуюся в воздухе гранату и сглотнуло ее, как вратарская перчатка-ловушка глотает летящую шайбу. Сейчас же, практически без паузы, раздался взрыв. Изо всех окон джипа выплеснулось черно-оранжевое пламя, во все стороны полетели сорванные с петель дверцы и еще какие-то темные куски и клочья. Горящая машина по инерции прокатилась еще несколько метров и остановилась. Теперь это был просто охваченный чадным бензиновым пламенем мятый жестяной гроб, погребальный костер на колесах.
Май устало сполз в салон и увидел, что Простатит еще дышит.
– Красиво сделано, братан, – не поворачивая головы, похвалил Рыба. – Давно я тебя таким не видел. Куда теперь?
– В аэропорт, – сказал Майков. – Куда же еще? Или ты думаешь, что это все?
– А Прос? – спросил Рыба.
– Прос…
Майков посмотрел на Простатита. Тот был без сознания, а крови из него вытекло столько, что непонятно было, где она до сих пор помещалась. Он буквально плавал в темно-вишневой луже, напоминая персонаж одного из кровавых фильмов Квентина Тарантино. Папа Май перевел взгляд на быстро удаляющийся столб черного дыма с оранжевыми прожилками пламени, поднявшийся уже до самого неба, и взял с сиденья свой пистолет. Ствол был еще теплый. Майков почесал им переносицу и повторил:
– Прос…
Он прижал дуло к правой глазнице Простатита и спустил курок.
Рыба грязно выругался, но так и не обернулся, а лишь прибавил скорость.
– Можешь делать что хочешь, – сказал ему Майков, стирая с лица красные брызги, – можешь говорить что хочешь, братишка, но если ты секунду помолчишь и подумаешь, то поймешь, что по-другому было просто нельзя.
– Знаю, – сказал Рыба. – Кто не спрятался, я не виноват… Эх, Прос!
Майков распахнул дверцу и, скрипя зубами от натуги, весь перемазавшись кровью, выбросил тяжелое тело из машины. Оглядываться, чтобы посмотреть, как оно катится, он не стал.
Выбравшись на шоссе, они вздохнули с облегчением: «хаммера» нигде не было видно. Заметно расслабившийся Рыба сунул в зубы сигарету, прикурил от зажигалки и немного опустил стекло со своей стороны. За ними, постепенно отставая, шла тяжелая, вдоль и поперек исполосованная иностранными надписями фура, впереди густо чадил дочерна набитый людьми междугородный автобус. Навстречу сплошным потоком шли машины, и Рыба сидел за рулем, сильно подавшись влево, чтобы не пропустить просвет в движущейся навстречу колонне и обогнать еле ползущий автобус. Наконец колонна кончилась, будто обрезанная ножом. Рыба сразу же бросил машину влево, на обгон, и в то же мгновение из-за фуры, как чертик из табакерки, вынырнул «хаммер». Рыба выругался и до упора выжал педаль акселератора. Двигатель взревел. Майкова вжало в спинку сиденья, и он понял, что рановато настроился на отдых.