Нежити становилось все меньше. Теперь зомби и гули бежали не сплошным потоком, а группками. Неужели побеждаем?
Кто-то в тылу истошно заорал, и я отвлёкся от командования, обернулся.
Из леса выбегали огромные собаки. Длинные тени стелились над травой, стремясь добраться до рунных магов и бафферов, сидящих в тылу. Глаз зацепился за облезлую шерсть, свисающие куски кожи, белесые глаза. Костяные гончие!
Отозвать големов я смогу, только вот нежить доберётся до меня раньше. У Тенеплета после дежурства и диверсии энергии на донышке. Остается надеяться на отряд, поставленный стеречь лагерь и рунных магов, да на големов приятелей, если вдруг воины облажаются.
Я поежился. Неприятное чувство — знать, что твое здоровье зависит от других.
А со стороны города неслись прозрачные силуэты, двигаясь сплошным потоком. Та карта, которая может переломить ход боя. Призраки.
И пока в лагере разбирались с костяными гончими, я отдал приказ самоходным арбалетам, что прятались в траве. Каждый из големов, кроме обычных стрел, был укомплектован еще и серебряными. И теперь снаряды понеслись в призраков, за раз пронзая по два-три силуэта. Призраки разлетались на бледные искры, истаивали. Козырь мертвых обернулся пшиком — с оставшимися призраками, которые успели достичь мертвой армии, справятся и авантюристы. Или големы Гильдии — мечи каждого были посеребрены.
Что еще нам покажет армия мертвых, чем удивит?
А ничем. Лорд размозжил секирой голову демона, и обратился обратно в человека, вернувшись в ставку командования. Еще десять минут спустя нежить будто отупела. Мертвецы утратили собранность, перестали действовать слаженно, будто единый организм. Зомби в оставшемся войске, которого не так-то много и осталось, замедлились. Теперь они нападали порознь, спотыкались о павших людей и мертвецов, иной раз — опускались к телам и рвали их, тут же пожирая.
А еще пропало гнетущее чувство, которое давило на нас с самого начала битвы — личи, которые управляли нежитью, оставили своих марионеток.
Войска не сразу заметили, что нежить разбегается в разные стороны. Последней командой проигравшие кукловоды отправили мертвецов к окрестным деревням, защитники которых точно не готовы к отражению такой атаки. Зато были готовы мы: как я уже говорил, три отряда големов-псов сидели по деревням. Еще в одной сейчас был Глорис, мой первый наставник, по остальным сидели отряды Арка.
Сегодня нежить получила первый щелчок по носу. Сегодня мы, без преувеличения, изменили ход истории. Ведь я знаю, какой она, эта история, была.
Я послал големов внутрь городских стен. Сам дошагал до каменных блоков, оставшихся от куска стены, сел и стал наблюдать за тем, как добивают мертвецов. А когда их перебили — начал смотреть за людьми.
Солдаты бродили, будто сомнамбулы: оглушенные, перебоявшиеся. Битва длилась долго, так что люди перегорели, устали и бояться, и рваться в битву, и ненавидеть. Нет, хватало, конечно, тех, кто хохотал, бессвязно ругался, и хлестал заныканный алкоголь, готовясь забухать по-черному, но большинство вело себя адекватно, пусть и смотрели на тебя пустыми глазами и на вопросы отвечали с задержкой. Переваривали впечатления, так сказать.
Командиры не запрещали пить, не сгоняли людей, не строили. Добровольцам давали поручения, остальных не трогали. Задача, для которой и собиралось войско, выполнена. Осталось лишь собрать трофеи, разделить в соответствии с заслугами, и двинуться обратно. Только вот кто захочет обратно двигаться в составе войска, должен будет снова поступить в распоряжение командиров, и обязан будет соблюдать общие правила, хе-хе.
Ильза и Ахрил взобрались за мной, но прошли подальше и сели на мостовую, отвернувшись от стены. Оба выглядели… несвежими, скажем так. Лица зеленоватые, оба стараются не смотреть по сторонам, где добровольцы все еще носят и складывают трупы. Только сейчас поняли, что когда управляешь големом, который крошит нежить, ничего страшного не происходит, от этого не тошнит: нет запаха, и страх не душит, так как до врага, которого бьет голем, тебе идти и идти. А когда тебе приходится перешагивать через труп соратника, когда видишь, как зомби рассекает солдату грудину, или впивается в горло, вот тогда и ноги подкашиваются, и голова кружится. Так что проблевались оба, и не раз.