– Доброе утро.
– Доброе…
– Как себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Я задумал переворот, мне нужна твоя помощь, – Алекс едва повернул голову, и бросил легкий смешок.
– Нет. Я не буду в этом участвовать.
Я был несколько озадачен его ответом.
– Почему же?
– Зачем тебе все это?
– Месть, преодоление режима, свершение справедливости.
Алекс неожиданно вспыхнул.
– Какая месть Ричи? Ты своими руками убил жену!
– А как же Стелла? Если бы они не сделали с нами тоЮ что сделали, Каролина была бы жива!
– Вы сами нарывались!
– Как? Говоря то, что есть?
– Зачем? Зачем людям знать об этом? Ты же слышал, к чему это привело. Знаешь, в гибели тех демонстрантов виноват ты. Если бы не вы, им было бы не за что сражаться.
– Если у человека нет ничего, за что он мог бы сражаться, он уже не человек, – я, оскорбленный абсурдным мнением Алекса, тоже повысил тон.
– Человек, которому не за что сражаться – просто цивилизованный. Оглянись, двадцать первый век. Зачем дальше погибать просто так, из-за каких-то абстрактных ценностей?
– Я посмотрю, как ты заговоришь, когда тебя отправят на войну с кем-то, до кого тебе вообще нет никакого дела. Думаешь, террористы из Ирака, действительно так ненавидят Америку, что постоянно направляют сюда смертников?
– Да, наш образ жизни не соответствует их устоям, вот они и лезут.
– Ты понимаешь, что тебе промыли мозги? Американцам приглянулась иракская нефть, а народу они сказали, что иракцы нас ненавидят, что бы набрать побольше рекрутов.
– Ты параноик, Ричи.
– А ты наивный кретин. Смотри иногда со стороны на ситуацию.
Алекс подошел вплотную и ткнул пальцем мне в грудь.
– Я уже посмотрел. Я сейчас пытаюсь что-то доказать одержимому местью психу, который просто слишком туп и уверен в себе, а потому валит свои проблемы на других. К черту все, я ухожу.
Алекс толкнул меня плечом и направился к двери.
– Куда? Обратно в тюрьму? Да там никто и не задумается над твоим благородством.
Алекс пропустил мои слова мимо ушей и громко хлопнул дверью. Я чувствовал себя так нелепо, стоя один в пустой комнате. Переполненный яростью я обдумывал слова Алекса, но ни к чему не пришел, он был не прав. Он повел себя глупо, и неблагодарно. Просто так я что ли вытаскивал его из тюрьмы? А что же Джейк? Он же останется? Я направился к комнате, где расположился Джейк, оттуда вышел Алекс, а следом за ним шел Джейк.
– И ты туда же?
– Прости Ричи, но Алекс прав. Ты опасен, и цель твоя гибельна.
– Но, мы же дружим с самого детства, – говорил я, цепляясь за последнюю возможность остаться хоть с кем-нибудь.
– Да? Что-то ты быстро про меня забыл, когда меня посадили.
– А как я должен был искать тебя? Мало ли куда они вас отвезли.
Лицо Джейка источало злобу и призрение.
– Надо было тебя выдать, когда они нас допрашивали…
Джейк развернулся и пошел к выходу, Алекс усмехнулся и закрыл за собой дверь.
Вот теперь я остался совсем один, Питера можно не брать в расчет – у него и своих проблем достаточно, и мне, почему-то кажется, что он откажется. Я направился обратно в комнату и начал все обдумывать. Может, они все же правы, и я действительно опасен, может, действительно во всех своих бедах я виню других? И вообще идея захватить власть недостижима?
– Я знал, что ты сдашься.
Я обернулся и увидел стоящий в углу корень моих страхов и жажды мести. Он словно не стоял, а висел на вешалке, закреплённой на невидимой опоре. Он медленно переворачивал голову слева направо, словно у него сломана шея.
– Чего тебе надо? Проваливай.
– Ты меня, что ли гонишь? Забавно... Куда я уйду, живя в твоей голове?
– Куда хочешь. Только от меня подальше.
– Увы, я как клоп, пока ты не сдохнешь, я тебя не оставлю.
Я промолчал, он разводил руки, его суставы хрустели.
– Послушай лучше Алекса, он дело говорит. Вечно нужно какому-нибудь выскочке все портить. Почему вам не живется мирно, мы же дали вам кров, телевизор, модную одежду, телефоны. Почему нельзя просто взять, что дают и радоваться жизни.
– Да потому что вы укрываете глаза массы всем этим мусором. А под такой завесой творите с людьми все, что вашей душе угодно.
– Может быть, но главное люди довольны. Если им нравится такая жизнь, то почему бы и нет?
– Но, это же бесчеловечно!
– Когда же ты поймешь, что люди должны сами снизойти до мысли что что-то не так.
– Я бы не осознал без Стеллы.
– Ну, значит, ты недостаточно умен, чтобы самому дойти до этого. Ты пользуешься чужими идеями, чужими мыслями, вместо того, что бы генерировать собственные.
– А представь, если каждый человек сам открывал элементы таблицы Менделеева, сам учился бы электротехнике, сам придумывал музыкальные произведения, и все с нуля, не перенимая ничего у тех, кто уже снизошёл когда-то до этого? Какой прогресс бы тогда вершился?
– Ну, здесь ты зашел в совершенно другую сферу. Развитие науки и техники – это не одно и то же с личным духовным ростом каждого.
– А я все же нахожу их схожими. Суть обоих – информация. Когда-то и кем-то открытая истина, опирающаяся на открытые ранее истины. Так и продукт моего разума опирается на уже существующие истины, генерируя новые.
Глава 9.
Закончив спор со своим вторым "я", я все же решил заняться делом. На часах уже шесть вечера, я брожу по, когда-то, брошенному городу. Все вокруг казалось таким знакомым, и в то же время таким чужим. Я чувствовал себя подлым предателем, из-за того, что просто бросил его. Новые строения, новые пристройки, новый архитектурный стиль. Но кое-что осталось нетронутым. При виде патрульных машин я прятался, в страхе, что ищут они именно меня. В воздухе витал такой знакомый запах вызывающий ностальгию по тем временам, когда мы с Джейком и Стеллой носились по дворам бросая друг в друга куски глины. Трудно было сказать, от чего он шел. Может быть, это просто общая комбинация вообще всех запахов города, а возможно это я у себя чего-то на воображал. Как завороженный я бродил по сравнительно людным переулкам, люди вокруг словно меня не замечали, каждый погружен в свои дела, свои проблемы. Их не волнует то, что среди них затаился беглый убийца. Кто-то с работы, кто-то по магазинам, кто забирает детей из детского сада. Кто-то несет с собой огромную цветную коробку с букетом цветов на день рождения любимой. И оглянитесь вокруг, они ведь счастливы, им больше ничего не нужно. Им не к чему знать, как устроена система управления, им не интересно слышать, о заговорах, они любят свою страну, и готовы порвать в клочья любого человека, о котором они ничего не знают, которого они никогда даже не видели, только потому что тот не лестно отзовётся об их стране. Их патриотизм в своей сути не что иное, как добровольное рабство, завуалированное под честь гражданина. Я шел в этой толпе, словно свой. По крайней мере, они так считали. Ну, еще бы, у кого в наше время возникнет мысль о том, что есть люди, думающие по другому, ставящие свои цели выше офисного уровня. За все время прогулки, на меня заострил пристальный взгляд только один человек, и этот человек не полицейский который должен меня искать, и не кто-то из толпы, которых это похоже не касается, а маленький пятилетний мальчик. Он посмотрел на меня таким испуганным взглядом, что я на миг вообразил, будто я настоящее чудовище, хотя кто знает, многое изменилось с тех пор, когда я был добр, слаб и невежественен. Может знание истины и озлобило меня. Я посмотрел в глаза этому мальчику, он зажмурился, не желая видеть моего тяжелого взгляда. Вот оно, пока еще не опороченное дитя, подлинный человек. Пройдут годы, и когда он поймет, что его мировоззрение не вписывается в общественные рамки, и его нужно стыдиться, он станет подстраиваться, будет стараться быть как все. И тогда его широкий кругозор, данный самой природой, сузится до таких пределов, что превратиться в маленькую точку, точку зрения. Одну единственную точку на любой случай жизни. А больше одной и не требуется в обществе. Больше чем одна – это уже слишком много, слишком странно...