— Ну что ж, вы успокоились? — словно ударил меня вопросом Гагеншмидт.
Я стоял перед ним, как мальчик, не зная, что ответить. Он, конечно, издевался над моей беспомощностью. Мы прекрасно друг друга понимали. Мы оба знали, что он убийца, но уличить его не было возможности. Это был убийца вне подозрений.
Вдруг со мной произошло что-то необыкновенное. Я отскочил к дверям в ужасе и в безграничном изумлении. То недоумение, которое мучило мой мозг с минуты первого посещения кабинета Гагеншмидта, теперь внезапно разъяснилось, и сильная дрожь потрясла мое тело. Мой вид даже Гагеншмидта удивил.
— Что с вами? — спросил он.
— Это вы, это вы! — прошептал я, указывая на фигуру Карла Гагеншмидта на картине. — Это вы?
Когда я первый раз глядел на картину, мне необыкновенно знакомым показалось лицо Карла Гагеншмидта, жившего двести лет тому назад, и весь вечер я страдал от старания вспомнить, где я видел это лицо, и, наконец, теперь эта загадка разъяснилась.
— Это мой предок Карл Гагеншмидт, — холодно и гордо ответил старик.
— Но это ваш портрет, это замечательное, сверхъестественное сходство, — твердил я, — неужели это возможно?
Гагеншмидт загадочно улыбнулся вместо ответа, взял меня за руку, вывел из кабинета и, когда мы снова были в его спальне, сказал, поставив лампу на стол:
— Чтобы дать разъяснение вашему недоумению, я вам покажу одну вещь.
Он обращался со мною совершенно свободно, словно между нами ничего не произошло, как человек, чувствующий свою силу и неуязвимость. Он порылся в кипе бумаг на столе и, к моему удивленно, вытащил старый номер журнала «Нива». Сначала я предположил, что он шутит со мною, но, указывая на каких-то два рисунка, он сказал:
— Вот, прочтите это и вы все поймете.
Небольшая заметка сообщала о наблюдающемся странном явлении природы. Через известные промежутки времени потомки людей получают не только наследственные характеры, но и точные лица своих предков. Это явление доказывалось рядом примеров и обращалось внимание читателя на две фотографии, отпечатанные рядом. На одной фотографии был изображен испанский король Альфонс XIII, а другая фотография была снята с какой-то старой медали, на которой был изображен дальний предок Альфонса XIII, также испанский король, живший за несколько сот лет до Альфонса XIII. Действительно, сходство было поразительное, словно на обеих фотографиях было изображено одно и тоже лицо.
Я с большим интересом прочел эту заметку и, хотя получил научное удовлетворение, но мое волнение от всего происшедшего мало улеглось. Я почувствовал себя сразу сильно утомленным, сделал вид, что совершенно успокоен журналом «Нива», извинился перед Гагеншмидтом и ушел, сопровождаемый его подозрительным и недружелюбным взглядом. Он понимал, что наша борьба еще не окончилась, но что я лишь подчиняюсь своему бессилию.
В глубоком раздумье я возвратился в свою комнату, чувствуя крайнюю необходимость в отдыхе. Но я с нетерпением ждал возвращения Хамелеона, сообщения которого должны были быть колоссальной важности. Когда он появился в комнате, я при виде его испугался.
— Что с вами? — воскликнул я.
Хамелеон был бледный, ослабевший, какой-то растерянный. Он сел на стул и устремил на меня испуганный взгляд.
— Липак убит? — задал я вопрос. Меня в эту минуту только это интересовало.
— Убит, — подтвердил Хамелеон, — убит!
— По обыкновению?
— По обыкновению.
Мы несколько минут в отчаянии смотрели друг другу в глаза.
— Но почему вы так расстроены? — поинтересовался я. — Ведь мы этого ожидали!
— Дело в том, — вздохнув, медленно начали Хамелеон, — что я… я понял, в чем дело с картиной…
Я смекнул, о чем он говорит.
— Вы узнали в Карле Гагеншмидте Германа Гагеншмидта. Я также только сейчас выяснил это изумительное явление, — проговорил я.
К моему удивлению, Хамелеон покачал головой.
— Нет, я не узнавал Гагеншмидта, — прерывающимся голосом ответил он.
Я почувствовал, как кровь стынет в моих жилах от дальнейших его слов.
— На картине нарисованы все убитые, все жертвы Германа Гагеншмидта, Ярош, Абакум, Лешке, Пепке, Сакен, все, все. Ведь я их всех видел мертвыми и всех узнавал на картине. Они там, как живые, но я не мог все время вспомнить, где я видел этих людей, которые там нарисованы. Они казались мне необыкновенно знакомыми. И только сейчас, когда я нашел на дороге труп Липака, я его узнал (он также есть на картине), и тогда я вспомнил всех.