Полагаю, это означает, что удушье настигнет меня первым.
— Капитан Ковалик, как слышишь? — явно тревожится Кейн.
— Клэр? — подключается Лурдес.
— Ну же, Ковалик, — брюзжит Воллер. — На «Гинзбурге» меня дожидаются рыженькая и пакет скотча. Опять эти твои…
— Воллер, заткнись! — рявкает Кейн.
Мои пальцы опускаются на защелку карабина.
— Ковалик. Не двигайся. Я выхожу, — выпаливает механик.
Глаза мне застилают слезы, размывая звезды в туман. Конечно же, Кейн не позволит мне уйти. Обязательно вытащит меня, словно резинового утенка из ванны. Это у него тоже хорошо получается. И неважно, что утенок — резиновый или живой — только в воде и может жить.
Ему потребуется пятнадцать минут, чтобы облачиться в скафандр и выбраться через шлюз на резервном тросе. Тем временем, в соответствии со стандартным протоколом, все происходящее будет записываться в вахтенный журнал и передаваться в «Верукс».
Пожалуй, существует кое-что и похуже, чем никогда больше не выходить в космос, — заточение в Башне покоя и гармонии «Верукса» на Земле. Во Флориде. Ну, или в том, что от нее осталось. Туда-то корпорация и сплавляет свои разбитые яйца. Поговаривают, для оказавшихся в Башне выхода уже нет — даже чтобы посмотреть на звезды.
Делаю глубокий вздох и моргаю, чтобы прояснилось перед глазами.
— Отставить, — говорю я, заставляя себя оторвать пальцы от троса. — Тебя слышу, сигнал отличный. Небольшой… сбой.
— Ага, конечно, — бурчит Воллер.
Не обращаю на него внимания.
— По твоей команде, Беренс.
Кейн выбирает трос, медленно втягивая меня в безопасное место, хотя мне кажется, что все точно наоборот.
— Что это было? — набрасывается Кейн, стоит мне выбраться из шлюзовой камеры и стащить с себя скафандр. Я вешаю костюм вместе со шлемом на крючок, над которым на скручивающемся по краям кусочке магнитной ленты выведено мое имя. Не могу не смотреть на этот ущербный обрезок — как и на все остальное на борту, впрочем, — без сентиментальной нежности. Просто потому, что все это вот-вот исчезнет.
Избегая взгляда Кейна, торопливо натягиваю комбинезон поверх футболки и компрессионных шорт. Такие ясные голубые глаза нынче встречаются весьма редко, разве что в старых фильмах, и меня не оставляет ощущение, что механик видит меня насквозь.
— Ничего.
Волосы промокли от пота, светлые пряди прилипают ко лбу и падают на глаза. Я досадливо откидываю их рукой. Теперь, по возвращении на корабль, минутный полет суицидальной фантазии представляется мне идиотским и жалким. Я могла подвергнуть всю свою команду опасности, вынудив их спасать меня. Может, мы и не всегда ладим, но оберегать их — моя непосредственная работа. Работа, которую я хотела столь отчаянно, что из-за перспективы ее потери даже покушалась на самоубийство.
С пылающим лицом протискиваюсь мимо Кейна и, свесившись через перила трапа, кричу на нижнюю палубу:
— Нис!
Ответа нет.
— Ни-и-с! — надрываюсь я.
Через секунду он высовывается из своей любимой норы возле машинного отделения, «серверного отсека» — просто ниши в стене с дверью.
— Что? — хлопает он на меня глазами.
Черные волосы торчком взъерошены, взгляд осоловелый и нетерпеливый — явно все еще сосредоточен на занятии, от которого я его оторвала. Скорее всего, зависал на Форуме.
— Мы готовы? — спрашиваю я.
— Отсчет пошел, — кивает он.
Не обращая внимания на все еще торчащего рядом Кейна, я устремляюсь по трапу на главную палубу и дальше, по узкому проходу через тесный камбуз прохожу на мостик. Кейн следует за мной, хотя и не столь живо, поскольку ему приходится слегка пригибаться, чтобы не разбить голову о потолок. ЛИНА, как и все анализаторы, просторностью похвастаться не может. Для длительных полетов наш корабль не предназначен. Туда-сюда нас возят грузовики, они же снабжают запасами. Поэтому места на борту едва хватает для пятерых — пилота, связиста, системщика, механика и капитана. И, разумеется, необходимого рабочего оборудования.
Мостик сам по себе едва ли больше старых спускаемых аппаратов вроде тех, что выставлены в музее «Верукса», и одновременно в нем может разместиться всего три человека. Четыре, если у кого-то возникнет желание маячить в дверях. Но кресла только для связиста, пилота и меня, капитана. Большую часть времени, впрочем, я все равно провожу на ногах.