За последнее время Феликса начала привыкать к тому, что с ней обращаются, как с больной. В каком-то смысле она и была больна. Тело вело себя так, будто его одолевала болезнь: порой ее знобило, по ночам прошибал холодный пот, воздух приходилось проталкивать в легкие. Раньше она не замечала своего сердцебиения, а теперь ей казалось, что оно неистово колотится, пытается сломать свою реберную клетку.
— Я здорово перепугался тогда, знаешь, — Данатос, как всегда, подошел бесшумно. — Надеюсь, у демона в логове подобного не случится.
Феликса смотрела на «Око Бури». Корабль стоял на якоре недалеко от берега. Два других укрылись в маленькой бухте в нескольких перестрелах к югу.
— Там может случиться что-то похуже, — закусила губу чародейка. — В таком состоянии я очень уязвима к демонической энергии. Я ведь слышала ее зов.
— Мы присмотрим за тобой, — улыбнулся оборотень. Он вздохнул и сел рядом с ней на нагретый солнцем камень. — Я и Брис. И Лаэрт.
— Маронда сказала, что это он разделался с антимагом, — Фель выжидательно посмотрела на Данатоса.
— Жаль, ты не видела его в деле, — сверкнул глазами полиморф. — Это ведь лучший меч канцелярии. Лаэрта взяли на службу вовсе не за то, что он способен проводить Силу. В первую очередь он первоклассный фехтовальщик.
— Так в Тайной канцелярии не знали о его способностях проводника? — удивилась Феликса. — Я думала, ему поэтому разрешили работать с тобой и Брис.
— Они узнали об этом не сразу, — признался Данатос. — Его пытались ставить в пару с магами, но они не справлялись. Маронда удивилась, когда почувствовала его силу, помнишь? — Волшебница кивнула. — И ему, и напарникам моментально становилось плохо, когда он направлял поток энергии.
— А как они познакомились с Брисигидой? Ты представил его ей? — полюбопытствовала Феликса. Лаэрт говорил, что с Данатосом он встретился, когда пришел на задание, но никогда не упоминал, откуда он знает жрицу.
— Нет, я тогда еще не настолько ему доверял, — помотал головой перевертыш. — У него начался припадок от очередной попытки работать с магом. Маг вообще упал без сознания, а Лаэрт никак не мог закрыть свой энергетический канал, — оборотень тяжело вздохнул. — Брисигида оказалась среди жриц, которых позвали на помощь. Обычные средства не помогли, и Брис влилась в его поток.
Он сорвал тонкую травинку покрутил в руках. Некоторое время молчал. Потом посмотрел Феликсе в глаза:
— Она первая, кто смог использовать его силу, — тяжело выговорил Данатос. — И, похоже, это связало их каким-то образом. Она даже не заметила, как это тяжело. Удивлялась, что маги отказываются с ним работать…
— А ты?
— Прошел почти год, прежде чем мы смогли с ним так сражаться, — оборотень опустил глаза. — Пришлось сказать ему, что она моя сестра, хотя обычно мы никому об этом не говорим. Даже другие жрицы считали меня сиротой.
— Он ведь влюблен в нее, правда? — Феликса коснулась его плеча.
— Правда, — Данатос снова посмотрел на нее. Его лицо приобрело какое-то жалобное, почти отчаянное выражение. — Раньше я не понимал, что он чувствует. Думал, что врет. Мы с ним даже подрались из-за того, что он спал с другими девушками, а ухаживал за Брис.
— Серьезно? — подняла брови чародейка.
— Еще бы, — он хмыкнул, но улыбка вышла грустной. — Мы с ней не привыкли думать о личной жизни. Я служил тайным храмовым стражем, она со временем стала бы верховной жрицей. Мы оба считали, что не имеем права на семью.
— Но священнослужителям Триединой ведь не запрещено ничего, — нахмурилась Феликса.
— Это добровольные ограничения, — пояснил оборотень. — Мы боялись, что если свяжем себя с кем-то, эти люди будут с нами несчастны. Потому что не смогут примириться с нашим долгом.
— Чушь, — отрезала волшебница. — Лаэрт жизнь за нее готов отдать.
— А я — за тебя, — разозлился вдруг Данатос. — Но что толку, если вы обе готовы умереть во имя каких-то своих высоких целей?! Кому из нас с ним от этого легче?
Феликса ошарашенно умолкла. Перевертыш смотрел на нее неотрывно, просто сверлил глазами. Ей казалось, что он вот-вот бросится на нее, как хищник на свою добычу. Она снова почувствовала себя хрупкой и одинокой и нуждалась в защите. В ком-то, кто будет ограждать ее, даже когда в этом не будет необходимости. Как в детстве.
— Ты ведь знаешь, каково это, — продолжил он. Голос становился громче с каждым словом. — Каково это, когда твои близкие сознательно подвергают себя опасности! Я едва смирился с тем, что Брисигида избрала для себя такой путь. А теперь мне нужно смириться с тем, что и ты идешь той же дорогой!