— Что это у тебя? — поинтересовалась Феликса.
— Где? — не понял тот.
— Ну на поясе. Что за перевязь?
— А, — Лаэрт покраснел. — Это сумка.
— Зачем она тебе? — удивилась Дина.
— Ну-у, — агент скрестил руки на груди и посмотрел себе под ноги. — Я как бы… э-э-э… нырял.
Он умолк и посмотрел на них так, будто это все объясняло.
— И? — настаивала девочка.
— И собирал в нее всякую всячину, — признался Лаэрт, покраснев еще больше.
— Прямо под водой? — восхитилась юная волшебница. — А что собрал?
Он переминался с ноги на ногу, потом взглянул на свою сумку, выдохнул и выпалил:
— Ракушки. Хотел найти жемчуг.
Феликса наконец поняла, почему он смутился. Брисигида очень любила дары моря. Жемчуг — тоже. Единственные драгоценности, которые она носила.
— Пойдем вместе посмотрим, что ты там наловил, — предложила она. — Помогу тебе открывать раковины, пока Дина купается. Ты не против?
Лаэрт тут же расслабился и кивнул.
Дина с радостными воплями помчалась к морю и влетела в воду, окруженная гейзером брызг. Она тут же окунулась с головой и поплыла на глубину.
— Дина, пожалуйста, только не уплывай далеко! — крикнула ей Феликса. — Егоза. Цефора и Брисигида делают последний обход раненых сегодня. Так что Дина весь день со мной. Она сказала, ты хорошо плаваешь.
— От нее это настоящий комплимент, — засмеялся Лаэрт. Он развязал узел и снял свою сумку. На поверку она оказалась куском старого паруса, свернутого и стянутого веревками, чтобы ракушки не вываливались. — Есть нож?
Феликса хмыкнула.
— Ну да, — ехидно протянул Лаэрт. — У леди Стальной Гарпии всегда при себе есть нож. Небось еще и не один.
— Так точно, — подтвердила она и протянула ему охотничий нож, который носила на поясе, а сама взяла длинный кинжал из сапога.
— Спасибо, — он сел на камень под раскидистым платаном, взял одну из раковин. — Честно говоря, я не уверен, что в таких моллюсках могут быть жемчужины.
— Могут, могут, — заверила его Феликса. — Мы с отцом собирали такие. К северу от Славиры, когда встречали паланийского посла. А еще они очень вкусные.
— И как эта дрянь называется? — озадаченно спросил он, поворачивая лезвие между створок.
— Понятие не имею, — фыркнула чародейка. — Тогда меня интересовало только съедобные они или нет.
Она ловко вскрыла зеленоватую раковину. Внутри белело нежное мясо моллюска.
— И как она это ест, — вполголоса буркнул Лаэрт. — На сопли похоже…
— А ты пробовал? — заступилась за моллюска Феликса.
Лаэрт вздрогнул. Кажется, он не планировал произносить это вслух.
— Нет. Но выглядит ужасно.
Он отложил открытую раковину и взял следующую. «Надо бы их сразу запечь, — подумала волшебница. — В открытых раковинах быстро пропадут. Да и нести как?» Она встала, проверила, что с Диной все в порядке и огляделась в поисках плавника.
— Присмотри за ней, — попросила она Лаэрта. — Костер разведу.
— Ладно, — отрешенно согласился он. Потом вскинул голову: — Э, ты что, собираешься это жарить?!
— Тебе понравится, — ухмыльнулась Феликса. — Брисигиду угостишь. Она любит печеных моллюсков.
Чародейка повернулась и пошла собирать плавник по берегу, оставив Лаэрта краснеть с очередной раковиной в руках. «Было бы, из-за чего смущаться, — недоумевала Феликса. — Ну влюбился. Ухаживает. Самое естественное дело!» Потом она вспомнила, как трепыхалось сердце у нее в груди, когда Данатос сказал, что готов умереть за нее, и передумала. Даже ее не живой и не мертвый организм бурно воспринимал такие эмоции. Едва ли Лаэрт, молодой мужчина, первый меч канцелярии, магический проводник, считал эмоции чем-то настолько естественным, чтобы спокойно воспринимать свою влюбленность.
Феликса быстро набрала достаточно топлива для костра. Она вернулась к Лаэрту, беспорядочно свалила весь плавник в кучу.
— Так ты костер не разожжешь, — заметил агент. — Огниво у тебя тоже с собой?
— Сразу видно, что ты редко общался с магами, — покачала головой Феликса. Она достала из поясного кармашка кусочек специального мела, быстро начертила на маленьком камушке руну огня и бросила его в кучу плавника. Тот вспыхнул яркими языками.
— Удобно, — прокомментировал Лаэрт. — Вертел тоже магией соорудишь? И тарелку под моллюсков?
Феликса пожала плечами, выбрала камень покрупнее и произнесла формулу трансфигурации. Плоский камень изогнулся и выгладился, превратившись в блюдо. Подобным же образом она сделала из листа лопуха несколько листьев салата.