Феликса с ужасом понимала, что больше не чувствует жара от очага и не слышит своего дыхания, что порез не болит, равно как и ступни, поцарапанные ракушками. «Надо вылечить все мелкие ранки заклинаниями или мазью. Регенерация — свойство живых». Волшебница пробормотала заклинание, но не почувствовала покалывания в кончиках пальцев от применения магии. Она больше не могла ощущать жар, холод, боль, а позже потеряет способность различать вкусы и запахи. Зато слух и зрение стали постепенно обостряться. Она уже разглядела маленькую водяную крысу, спрятавшуюся в дальнем конце хижины-пещеры между камней, слышала, как ее маленькие коготки скребут по камню.
Тем временем Брисигида возвращалась к жизни. Бледная кожа покрывалась неровным румянцем — давление вернулось к норме, и кровь стремительно заполняла все сосуды и капилляры. Некоторые, самые тонкие, не выдерживали потока свежей крови и лопались, расцветая алыми звездочками на коже. Дыхание, до того еле заметное, стало шумным и сильным. Феликса расслышала стук сердца жрицы — оно аритмично билось, напоминая муху, с усилием прорвавшую смертельную паутину.
Прошла всего пара минут, и Брисигида открыла глаза. Она с протяжным стоном села на циновке и тут же схватилась за живот.
— Точно, — сообразила Феликса. — Мой завтрак… Ты же не переносишь черный хлеб. И мясо не ешь.
— Причем тут это? — поразился Лаэрт, опускаясь на колени рядом с Брис и протягивая ей фляжку с водой.
— Ты поменялась с ней оставшимися годами жизни, не так ли? — догадался Данатос. — Включая последние мгновения до ритуала. Она переваривает пищу, которую съела ты. Чувствует твои мелкие раны. Усталость от воздействия зелья, вероятно, тоже.
— Зараза, ты прошлась по ракушкам босиком? — зашипела жрица, подтверждая слова брата. Она потянулась к ступням, но не нашла порезов — тело приняло только ощущение. — Хм, если нет ссадин, все пройдет само, и довольно быстро, — девушка тут же нахмурилась, осознав, что значат слова оборотня. Она огляделась и увидела то, что искала — деревянный сундук, и тут же вскочила на ноги, возмущенно глядя на Феликсу.
— Ну, давай, скажи, какая я самовлюбленная и безответственная гордячка, на все готовая, лишь бы прославиться как герой, — фыркнула Феликса. — А потом возмутись, как мог император последним указом сделать меня наследницей. А потом возмутись еще больше тем, как я пренебрегла оказанной мне честью и доверием. Потом ты, конечно, справедливости ради поблагодаришь нас всех за спасение, но снова начнешь заламывать руки, утверждая, что судьба страны и всего мира важнее твоей жизни. А потом…
— Умолкни, будь добра, — холодно прервала ее Брисигида. Она опустилась на колени рядом с чародейкой и принялась бесцеремонно ее осматривать: оттянула нижнее и верхнее веко, осмотрела зубы, достала неизвестно откуда маленький ножичек и отрезала им прядь волос, которая тут же обратилась в прах. Этим же ножичком легко царапнула Феликсе предплечье и коротким жестом вылечила царапину, которая даже не думала кровоточить. Феликса равнодушно позволила ей проделать все манипуляции и послушно молчала. Сосредоточенная жрица продолжала осмотр: прощупала пульс и несколько минут вглядывалась в радужку каждого глаза. — Прекрасно, — вынесла она вердикт. — Ты бессмертна и бесплодна. Императрица мечты. Королева-лич! А теперь я скажу, что ответила бы мне ты, — ехидно продолжила жрица. — Что это не навсегда, и близится конец эпохи, и это вовсе не обязательно апокалипсис. Что бессмертная может править и без наследников, но править все равно нечем, потому что страну захватила сила, которую тебе не одолеть. Ты скажешь, что не стоит зря переживать, ведь все уже случилось, и предложишь заняться, к примеру, пиратством, осев на Паланийских островах.
— Идея неплохая, — с карикатурно серьезным видом кивнула Феликса, — но у меня есть план получше.
— Но мне ты его, конечно же, не расскажешь, — проворчала жрица.
— Зачем? Ты все равно его раскритикуешь. Скажешь, например, что он глупый и детский.
Они обе даже не заметили, как вскочили на ноги, и теперь долго смотрели друг на друга.
Феликса досадливо вздохнула и отвела взгляд. «Ладно, — подумала она, — разве я могу поступить иначе? В конце концов, какое-то время мы крепко дружили. Пока мой поганый язык все не испортил».
— Вот поэтому мы с тобой и разругались, — покачала головой Брисигида. — Ты ввязываешься в очередную драку, чаще всего — ненужную, и ничего никому не говоришь. Как твои родители это терпели?