— Это дело их совести. Моя задача — всего лишь узнать, какие настроения царят в городе. А уж судьи после выездной сессии будут отчитываться перед лордом-протектором Сомерсетом и лорд-канцлером Ричем.
— И что вы скажете об этих самых настроениях?
— Повсюду преобладает чрезвычайное недовольство. — Барак загадочно улыбнулся. — Во всех городах, где прежде проходила выездная сессия, люди тоже были не слишком довольны жизнью. Но здесь возмущение достигло крайней степени. С подобным мне еще не доводилось сталкиваться.
Встав из-за стола, мы, не тратя времени попусту, выехали в Бриквелл. С утра спина беспокоила меня гораздо меньше, и я надеялся без особых мучений продержаться в седле пять миль. Не желая пересекать рыночную площадь, мы выехали из города через ворота Святого Бенедикта, расположенные в западной части, а затем свернули на дорогу, ведущую на юг. Несмотря на ранний час, там царило оживление. То и дело попадались повозки, груженные сыром и маслом, и пешие путники, тащившие на спине огромные мешки; все они спешили доставить товары на рынок. Встречались и всадники, законники и джентльмены; хотя до начала выездной сессии оставалось еще три дня, они, как видно, решили прибыть в город заблаговременно. Стайка подростков, громко гомонивших и хохотавших, преградила дорогу двум пожилым адвокатам в черных мантиях и их многочисленным слугам.
— Прочь с дороги, болваны! — крикнул один из юристов.
Как правило, мальчишки предпочитают не связываться со столь почтенными джентльменами, в особенности если их слуги, все как на подбор рослые и крепкие парни, вооружены ножами и дубинками. Однако на этот раз юные шалопаи, отступив на обочину, дружно спустили штаны, предоставив путешественникам возможность полюбоваться своими тощими задницами. Пожилой законник, обозвавший их болванами, побагровел от ярости, которую изрядно усугубил одобрительный хохот других путешественников. Раздались даже крики «Отлично, ребята!» и «Теперь навалите им кучу дерьма!». Барак и Тоби тоже смеялись, в то время как мы с Николасом, оба в адвокатских мантиях, обменялись встревоженными взглядами.
— Как бы эти шутники не избрали очередной мишенью нас, — вполголоса пробормотал Николас.
Но к счастью, все обошлось. По мере того как мы продвигались на юг, дорога становилась все более пустынной. Вокруг расстилались равнины; небо, синевшее над нашими головами, казалось безбрежным. На одном из огороженных пастбищ мы увидели нескольких человек, которые стригли овец, собранных в небольшом загоне. Выбрав очередную овцу, работники растягивали ее на дощатом столе и остригали длинные кудрявые пряди, с поразительной ловкостью орудуя огромными ножницами. В начале лета стричь овец уже поздновато, но холодная зима и поздняя весна сдвинули все сроки.
Мы с Николасом, Тоби и Бараком продолжали путь. С тех пор как Барак потерял руку, я ни разу не видел его в седле и ныне убедился, что он уверенно справляется с поводьями, накрутив их на свой протез. Судя по долетавшим до меня обрывкам разговора, Локвуд, с первого взгляда невзлюбивший Николаса, проникся к Бараку симпатией, чем я был весьма доволен.
— Никогда прежде не видел такой прорвы овец, — заметил Джек.
— Каждый год все больше и больше земель отдается овцам. И все больше и больше фермеров лишаются своих наделов, — откликнулся Тоби.
— Да, об этом толкуют во всех тавернах.
— А что в тавернах говорят о мятежах в западных графствах? — спросил я, поворачиваясь к ним.
— Некоторые считают, что причина — новая богослужебная книга, другие видят корень всех бед в беззакониях местных землевладельцев. В общем, непонятно, кто там мутит воду. В этом разобраться не только я не могу, но и, судя по всему, лорд-протектор Сомерсет тоже. Одно ясно — мятежи разгораются все сильнее.
Проехав меж пастбищ, мы свернули на широкую песчаную дорогу. Я услышал, как Барак спрашивает у Тоби, женат ли тот.
— Я? Нет, что вы. Пока у меня нет желания повесить себе на шею жену и детей.
— А я вот уже семь лет таскаю на своей шее такой груз и, как видишь, пока жив! — расхохотался Барак. — Хотя, конечно, рад возможности время от времени вырваться на свободу. А как у тебя дела по любовной части, парень? — обратился Барак к Николасу.
— Я обхаживаю дочь одного барристера из Грейс-Инн, — сообщил тот. — Ее зовут Беатрис.
— Надеюсь, она красотка?
— Свежа, как роза, нежна, как голубка.
— И когда же зазвенят свадебные колокола?
— Это одному Богу известно.
— На матушку очаровательной Беатрис производят сильное впечатление мои знакомства в высших кругах, — сообщил я, подъезжая к ним. — Думаю, эта особа мечтает в один прекрасный день удостоиться приема у леди Елизаветы.