Я бы никогда не рискнул неодобрительно отозваться о Беатрис в присутствии Николаса, однако не отказал себе в удовольствии слегка уколоть ее мать.
— Я так понимаю, она дамочка с амбициями? — спросил Барак, привыкший называть вещи своими именами.
— Тем лучше для меня, — ухмыльнулся Николас. — Амбициозная теща — залог успешной карьеры зятя.
Мы проехали мимо маленькой часовни, где до прошлого года служили заупокойные мессы; ныне и часовня, и прилегающие к ней земли принадлежали королю. Почти все витражные окна были разбиты, кто-то мелом накорябал на дверях: «К черту папу римского!» Впереди виднелся шпиль деревенской церкви.
— Бриквелл уже близко, — сказал Тоби, указывая на шпиль. — Вон она, тамошняя церковь. Думаю, сэр, неплохо было бы взглянуть на план, который я вам дал.
Я вытащил из сумки план, и мы на ходу принялись его разглядывать. Пахотные земли, расстилавшиеся слева от нас, прежде принадлежали упраздненной ныне часовне. Наверняка какой-нибудь богатый помещик собирается их выкупить, подумал я. Например, сэр Ричард Саутвелл, чьи владения примыкают к бывшим церковным землям. Проехав еще немного, мы оказались в маленькой убогой деревушке, где ветхие домишки теснились вокруг небольшого пруда. Слева по-прежнему тянулись пашни, а справа — зеленые пастбища, испещренные серыми и белыми пятнами — местными овцами.
— Это земли, принадлежащие Болейну, — пояснил Тоби. — Прежде он отдавал их в аренду, а потом пустил под пастбища. Скоро увидим его дом.
Действительно, вскоре дорога привела нас к кирпичной ограде, за которой возвышался просторный особняк из красного кирпича; длинные дымовые трубы, казалось, касались неба. Когда мы въехали в железные ворота, я заметил, что маленький садик перед домом совсем одичал, а цветочные клумбы поросли сорняками.
— Значит, это — обитель Джона Болейна? — вопросил Николас.
— Да, — кивнул Тоби. — Какой разительный контраст с тюремной камерой, где он обретается ныне.
Мы неспешно подъехали к дому. Не успели мы спешиться, как входная дверь распахнулась и на пороге возник рыжеволосый детина лет тридцати, широкоплечий и начинающий обрастать жиром. В руках он держал дубинку.
— Я адвокат Шардлейк, — представился я. — Прибыл сюда по просьбе мастера Копулдейка, дабы расследовать дело Джона Болейна. Миссис Изабелла дома?
— Нам ничего не известно о том, что мастер Копулдейк передал это дело другому адвокату, — нахмурился рыжеволосый.
— Я являюсь его законным представителем. У меня есть письмо, подтверждающее мои полномочия. Со мной помощник, мастер Овертон. Что касается мастера Локвуда, полагаю, он вам хорошо известен.
— Конечно. Да ниспошлет вам Господь доброго утра, Тоби.
— И вам тоже, Дэниел. Мы приехали сюда, чтобы помочь вашему хозяину. — Тоби повернулся ко мне. — Это управляющий мастера Болейна Дэниел Чаури.
Управляющий по очереди поклонился каждому из нас.
— Боюсь, мне придется попросить вас самих отвести лошадей в конюшню, — вздохнул он. — В доме не осталось других слуг, кроме меня.
— Значит, дома только миссис Изабелла?
Я опасался очередной встречи с несносными близнецами, но Чаури ответил:
— Да, только она, ее горничная и я. Все остальные слуги разбежались после ареста хозяина.
Я понимающе кивнул. Нет ничего удивительного в том, что слуги не захотели оставаться в доме, в котором произошло столь ужасающее происшествие. Мы спешились. Ломота под лопаткой напоминала, что моей многострадальной спине путешествие пришлось не слишком по вкусу. Чаури провел нас в конюшню, расположенную за домом. Неподалеку от конюшни находился небольшой сарайчик на одно стойло; проходя мимо, мы услышали громкое ржание и звук, производимый конскими копытами.
— Я так полагаю, там обитает пресловутый Полдень? — осведомился Барак.
— Именно так. Этого коня лучше держать подальше от других лошадей. К счастью, его стойло сделано из крепких дубовых досок и он хорошо привязан. Корм я бросаю ему через стенку, не подходя к этому зверю близко. Зайти в стойло и убрать навоз пока не отваживаюсь.
Я передал поводья своей лошади Бараку и подошел к сараю. Значит, именно здесь были обнаружены грязные ботинки и окровавленный молоток. Оглядев дверь, я убедился, что она надежно заперта и плотно прилегает к стене. Подсунуть под нее либо перебросить через эту дверь даже небольшой предмет было совершенно невозможно. Я обошел сарай кругом и обнаружил, что сзади имеется небольшое оконце с опущенными ставнями, попытался открыть его, но ставни были заперты изнутри. Действия мои вызвали новый приступ ржания и биения копытом. Вернувшись к дверям сарая, я заметил в стене крохотный зазор между досками — шириной в четверть дюйма, не более. Приникнув к этой щели, я заглянул внутрь. В конюшне царила полная темнота, однако через несколько мгновений взгляд мой различил белки лошадиных глаз, поблескивавшие в сумраке.