— По-моему, держать коня в полной темноте жестоко! — заметил я, отойдя от стены и повернувшись к Чаури.
— Не спорю, но дело в том, что окно заперто изнутри. Для того чтобы добраться до него, нужно пройти мимо стойла на близком расстоянии. Честно говоря, у меня нет ни малейшего желания получить удар копытом. Зато у меня имеется ключ. Когда мастера Болейна арестовали, он передал его мне. Если хотите, можете зайти в конюшню и открыть ставни, — предложил Чаури, и в голосе его послышалась легкая насмешка.
— Не думаю, что готов к подобному подвигу, — сухо ответил я.
— Мастер Болейн хочет продать Полдня, — сообщил управляющий. — Через миссис Изабеллу он передал мне просьбу заняться этим. Но найти покупателя на этого бешеного зверя непросто.
После того как мы привязали лошадей в другой конюшне, Чаури проводил нас в дом. В гостиной он попросил нас подождать, а сам отправился на поиски хозяйки. Комната, где мы оказались, была хорошо обставлена, на стенах висели дорогие гобелены, изображающие идиллические сельские сценки, участниками которых были пастушки и нимфы. Однако же взгляд мой различил комья пыли, скопившиеся в углах.
Чаури, вернувшись, сообщил, что миссис Болейн готова нас принять. Про себя я отметил, что он назвал свою хозяйку именем, на которое она ныне не имеет права. Николасу я сделал знак следовать за мной, а Барака и Тоби взглядом попросил подождать. Ни к чему было пугать бедную женщину, ввалившись к ней целой толпой. Комната, в которую провел нас управляющий, была, как и весь дом, хорошо обставлена, но несла на себе признаки запустения. Когда мы вошли, чрезвычайно миловидная женщина лет тридцати, с пышными формами и белокурыми волосами, выбивавшимися из-под унылого черного чепца, поднялась нам навстречу. Поклонившись, я представился сам и представил Николаса.
— Мастер Копулдейк просил вас помочь моему мужу? — спросила дама; в речи ее ощущался заметный норфолкский акцент.
— В мои намерения входит тщательно расследовать все обстоятельства дела и выяснить, нельзя ли взглянуть на происшедшее в ином свете.
— Благослови Господь леди Елизавету за милость, которую она нам оказывает, — с чувством произнесла Изабелла. — Но до суда осталось так мало времени! Всего шесть дней…
— Мне это известно. Вчера я посетил вашего супруга в Нориджском замке. Он велел передать, что любовь, которую он к вам питает, неизменна, и просил поблагодарить за снедь, которую вы ему посылаете.
— Я приготовила еще одну корзинку с едой. Не могли бы вы захватить ее с собой и передать моему мужу? В противном случае ему придется голодать. Тюрьма не обеспечивает заключенных пропитанием.
— Буду рад вам помочь.
Изабелла откинула с лица прядь белокурых волос.
— Наша кухарка попросила расчет, так что готовить мне приходится самой. Хорошо, что у меня имеется немалый опыт по части стряпни — я ведь работала в харчевне, — сообщила она, пристально глядя на меня огромными синими глазами. — Думаю, вам хорошо об этом известно. После того как Джон поселил меня в своем доме, все соседи отвернулись от него. Полагаю, сэр, вы тоже презираете меня — и за то, что я работала в харчевне, и за то, что столько лет жила во грехе?
— Разумеется, нет, — покачал я головой, мысленно подивившись и откровенности, и смелости этой женщины. — Заверяю вас, я сделаю все, что в моих силах, дабы помочь вам и вашему мужу.
— И я тоже! — неожиданно вставил Николас, буквально поедавший Изабеллу глазами; красота хозяйки явно произвела на молодого человека неотразимое впечатление.
— С вашего позволения, мы присядем и зададим вам несколько вопросов, — сказал я и уточнил: — Предупреждаю, это будут вопросы довольно щекотливого характера. Мастер Николас станет записывать нашу беседу — без этого никак не обойтись.
— Я готова ответить на любой вопрос. Дэниел, будьте любезны, оставьте нас!
Чаури, поклонившись, направился к дверям, однако по пути обернулся и бросил на свою хозяйку взгляд, как мне показалось, исполненный откровенного вожделения.
Изабелла, впрочем, ничего не заметила или сделала вид, что не заметила. Когда дверь за Чаури закрылась, она произнесла вполголоса: