— Фуряй, странь, та сарынь — не твоя жандоба, — сказал знакомый голос. Я дернулся и ударился головой о край окна, в которое выглядывал.
— Привет, Фигля.
— Настуешь, мимозыря? Вотще.
— Почему?
— Сиротный войт мухортый, да озойливый. Беспроторица, не выринуться.
— А мне он показался нормальным. Ну, более-менее.
— Прихеряется. Многих обадил, да не нас. Мы скарядие чуем.
— Кто «вы» -то?
— Ништо.
— Дело твое.
— Нырищей вертепной уведут. Пияти, галиться да жрети.
— Кого?
— Не ведаю. Чей жеребий пал.
— Страсти какие. Но я все же тут посижу, раз взялся.
— Огурствуешь? Охтимнечки мне с тобой, странь, — покачала укоризненно головой Фигля.
— Ништо, — ответил я ей в тон.
— Катуна твоя туганится.
— Ты ее видела?
— Рече тебе: дитя брезети, а от нее — обинуться.
— Пока сама в лицо не скажет — ни за что.
— Супрявый ты, странь.
— Какой есть. Где она, Фигля? Ты же знаешь, я вижу. Почему не хочет со мной встретиться?
— Зазорно ей и перепастливо.
— Да в чем дело-то?
— Непраздна она, странь.
— В смысле… Беременна? Марта беременна? Но это же прекрасно! Или… Черт… — дошло до меня внезапно. — От кого?
— Не ведает. Гузает катуна твоя и окаяется нересно. Обаяльник хупавый ее обадил, отщетил, да пофурял. Охтимнечки.
— Надо было ему сразу в обаяльник насовать, — сказал я с досадой. — Да кто ж знал.
Эх, Марта-Марта, что ж ты натворила, балда такая…
— Оу, да у тебя компания? — весело сказала незаметно подошедшая Лайса. — Здравствуй, Фигля.
— Поздорову и тебе, желдачка, — ответила девочка, развернулась и ушла, не прощаясь.
Лайса открыла дверь и села ко мне в машину, одергивая на коленях короткое красное платье. От нее пахло вином, мужчиной и недавним сексом, она была весела и довольна собой и миром.
— Как дела служебные? — поддел я ее.
— Очень неплохо, — рассмеялась она, — лучше даже, чем ожидала.
— Вижу, межведомственные контакты установлены.
— Ревнуешь?
— Боже упаси. Я человек женатый.
— Вот именно.
Невысказанно прозвучало: «А он — нет». И то верно. Лайса мне нравится, а уж сны с ней снились вообще отличные, но я тут чтобы найти свою жену, а не новую. Эх, Марта-Марта, как же так-то?
— Как обстановка? — спросила Лайса деловым тоном.
— Тишина, в основном. Детишки спят поди, давно.
— Ну и прекрасно! — она откинулась на спинку сиденья. — Отрицательный результат — тоже результат.
Интересно, если Лайса перестала строить на меня матримонии, это стимулирует ее искать Марту или наоборот?
— Осуждаешь? — покосилась она на меня через некоторое время.
— С чего бы?
— Ну, вид у тебя такой… Сложный.
— Может быть, немного завидую, — чуть-чуть соврал и чуть-чуть польстил я, — такая красотка — и не мне досталась.
— У тебя был шанс.
— Прости, но ты знаешь мои обстоятельства.
— Или тебе не очень-то и хотелось.
— Или так.
— Все-таки осуждаешь, — вздохнула она. — Зря. Я очень устала от одиночества. Этот город меня так и не принял, и, наверное, никогда не примет.
— Так брось его, уезжай. Вокруг целый мир.
— Не могу. Здесь мое место.
— Почему?
— Почему-то. Не знаю. Но я все равно хочу немного любви.
— Я последний, кто осудит тебя за это, Лайса. Искренне желаю тебе найти свое счастье.
— Спасибо, если так.
Мы посидели и помолчали. В такие моменты мне становится досадно, что я бросил курить. Сейчас это скрасило бы ночные часы и разбавило неловкость момента.
— Там что-то происходит, — сказала вдруг Лайса.
Ну вот, а я задумался и все пропустил. За темными окнами «Макара» какое-то движение — как будто суетятся и бегают люди с фонарями, отбрасывая причудливые тени на шторы. Потом в нескольких комнатах зажегся свет, а мой смарт завибрировал часами на руке. На круглом экранчике появилась заспанная рожица Нетты в ночном колпаке, и надпись «Сообщение от абонента из приоритетного списка». Либо Настя, либо Марта.
Настя: «Пап, ты где вообще? Мне позвонил Виталик, у него сестра пропала, а тебя нет. Мне стрёмно».
Я ответил:
«Уже на месте, разбираюсь. Не волнуйся».
Внутри нас встретили Виталик в футболке и пижамных штанах и Антонина Геннадьевна в халате и шлепанцах.