Я посетил места гигиенического предназначения и, вернувшись в комнату, собрался отойти уже ко сну, но не тут-то было. В большом, от пола почти до потолка, старом мутноватом зеркале отражалась Катя. Девочка выглядела не такой изможденной, какой я ее видел в гробу, похоже на том свете неплохо кормят. Несколько синеватый цвет лица можно отнести на плохую цветопередачу облезлой амальгамы. В общем, ничего особо ужасного для человека, привыкшего делать вид, что у него нет галлюцинаций. И, тем не менее, я не обрадовался. Не вижу ничего хорошего в таскающихся ко мне, как к себе домой, разнообразных покойниках.
— Тебе-то что от меня нужно, несчастный ребенок? — спросил я тихо, чтобы не разбудить Настю. Еще не хватало, чтобы дочь увидела, как я разговариваю с воображаемыми мертвецами в зеркалах.
Звук у зеркала, видимо, за давностью лет не работает. «Кто на свете всех милее» можно не спрашивать, тем более что все равно не я. Во всяком случае, девочка в зеркале проартикулировала «спасибо» совершенно беззвучно.
— Не за что, — ответил я. — Это все, что ты мне хотела сказать? Прости, но мертвые дети в зеркалах меня немного нервируют.
Девочка упрямо помотала головой и сказала что-то снова. Вроде снова «спасибо», но я уже не уверен.
— Прости, не умею читать по губам.
Катя протянула тонкую бледную руку и написала пальцем на обратной стороне стекла, зеркально: «хи исапС».
— Кого?
«йетеД», — написала она быстротающими туманными буквами. — «атарБ».
— Ага. Спасти брата и детей.
Катя кивнула.
— А от кого или чего, можно уточнить?
Ну конечно, раскатал губу. «Спаси», — снова проартикулировала девочка и исчезла. Черта с два мне кто-то что-то объяснит, будь то живой или мертвый. Это местный фирменный стиль — делать загадочные намеки и потом предъявлять, что я ничего не понимаю. Эй, я бывший боксер, у меня череп толстый!
Подумав, завесил зеркало запасной простыней. Не хочу, чтобы во сне на меня пялились несовершеннолетние мертвые девочки. Это непедагогично.
Утро встретило меня умопомрачительным запахом оладий из столовой. Интересно, здесь есть какой-то спортзал? Как бы не потерять форму.
— Доброе утро, Антон! — поприветствовала меня Тоня. — Присаживайтесь!
— Вы меня балуете!
— Мы на «ты», забыл?
— Ох, извини.
— Со сметаной или с медом? Или того, и другого?
— Эх, гулять так гулять — и того, и другого! А кстати, нет ли тут какого-то места для спорта? С такой диетой боюсь превратиться в колобка.
— Есть, конечно, — даже немного удивилась Антонина, — у детей же физкультура. Я покажу потом.
Вскоре в столовой собрались дети. Мальчики и девочки, возрастом примерно от двенадцати до семнадцати лет. Разные — и в то же время похожие. Как все подростки, с их сложнейшей задачей «быть точно такими же не-такими-как-все, как другие не-такие-как-все». И все же — что-то еще, помимо этого. Какая-то одна на всех тоска в глазах. Ожидание, смешанное с опасением — как у уличной собаки, которой предложили еду. И смотрели они так именно на меня. Усаживались, стараясь оказаться поближе, даже потолкались тихонько за места. Ели, косясь в мою сторону. Даже Настя заметила, хотя обычно она, со свойственным шестнадцатилеткам эгоизмом, слишком погружена в собственные переживания, чтобы обращать внимание на чужие.
— Что пялишься, — сердито сказала она девочке рядом, забывшей даже есть, — это мой отец, а не Дед Мороз и не… Тут она назвала кличку какой-то молодежной медиазвезды, каковая, влетев в мою голову через одно ухо, немедленно покинула ее через другое. В силу бессмысленности, неблагозвучности и сложнопроизносимости оной.
Девочка, нервно икнув, демонстративно отвернулась, но все равно нет-нет, да и постреливала глазами из-под челки. Чего они от меня хотят-то? Я тут, может быть, просто на гостинице экономлю!
После завтрака похромал вверх по лестнице в свою комнату. Нога за ночь стала выглядеть приличнее, подтверждая мою версию, что травма не тяжелая. Надеюсь, к вечеру станет легче.
Клюся на завтрак не спускалась, так что я легонько стукнул ей в дверь. Тишина. Постучал сильнее — нет эффекта. В то же время из-за двери слышится какое-то бормотание… Я поколебался, но решил, что черт с ней, с деликатностью и прайвеси. Потянул ручку — не закрыто.
Клюся устроилась на разобранной кровати, поджав ноги, в трусах и коротком топике. На лице VR-очки, в руках геймпад. Сидит и разговаривает с кем-то в игре: