— Войдите, — вяло откликнулась Клюся на мой стук.
— Обед, — сказал я, входя, — детям надо хорошо питаться. Иначе мозг не вырастет. Так и будет перекатываться орешком в пустой голове.
— Ответила бы тебе чего-нибудь обидное, — вздохнула девушка, — но я не в форме. Переиграла и не выспалась, ничего остроумного в голову не приходит.
— Не надрывайся, — я поставил поднос на стол у кровати, — у нас разные весовые категории. Я бывший радиодиджей, один семерых насмерть заболтаю.
— Живой радиодиджей? — удивилась Клюся, садясь на кровати. — А так бывает?
— Бывало раньше.
— Ах да, я и забыла, какой ты древний. Кстати, давно хотела спросить…
— Что?
— На чьей стороне ты был в Гражданскую? — она поставила поднос на колени и нацелилась ложкой в борщ.
— Знаешь, — вздохнул я, — у нас, стариков, недавние события плохо запоминаются.
— Надо было спрашивать про Фермопилы?
— Вырасту большой, обязательно напишу мемуары. А ты кушай, кушай, детка. Ложечку за папу, ложечку… Ох, извини.
— Ты офигеть тактичный. В вашем палеолите все такие? — недовольно буркнула Клюся.
— Язык мой — враг мой. Прости.
— Проехали.
— Ты обещала показать дорогу к Сумерле.
— Не передергивай, хитрый старикашка, я обещала тебя отвести туда. Но это ночью, днем она к нам не выйдет.
— А маленьким девочкам можно гулять так поздно?
— Под присмотром трухлявых пенсионеров — можно.
— Ладно, тогда до вечера.
— Отнесешь мой поднос вниз? Я уже доела.
— Сама отнеси.
— Я так устааала…
— Не наглей, козявка.
— Ладно, уж и пошутить нельзя.
Из комнаты Насти, толкаясь, перемигиваясь и глупо хихикая, выпорхнула стайка девиц и, трепеща всем, чем можно и нельзя, просочились мимо меня в коридор.
— Что за девичники вдруг? — спросил я свою мизантропичную дочь.
— Я внезапно стала весьма популярна в коллективе, — ответила она скептически, — не знаешь, с чего бы это?
— Может, с того, что кто-то слишком много болтает о родителях?
— А может, с того, что кто-то перестарался с эксгибиционизмом?
— Мое родительское эго, конечно, греет то, что ты знаешь такие длинные и сложные слова, но эксгибиционисты обычно демонстрируют детям другие части тела.
— Тем больше разыгралось их воображение, — хмыкнула Настя. — Слушай, хочу спросить…
— Да?
— Вот, глянь… — она достала смарт и застучала ногтями по экрану, — сейчас, сейчас…
— А почему вирпа не попросишь?
— Тьфу, надоел, отключила.
— Чего так?
— Он… — она на секунду зависла, формулируя, — какой-то странный стал.
— В смысле чего?
— Знаешь… Как будто вырос, что ли? Такой стал… Другой. А еще ему от меня как будто что-то надо все время. Достал. Отдохну от него. А, вот, нашла. Смотри.
Настя развернула смарт экраном ко мне. На нем были фотографии, слитые с фотоаппарата — в основном, портреты воспитанников «Макара» и городские пейзажи. Виды города дочь выбирала самые мрачные, пытаясь снять как можно готичнее, а портреты были неплохи. Больше всего Виталика, который пыжился и выпячивал цыплячью грудь, но и остальных тоже немало.
Она быстро пролистала галерею до группового снимка в холле:
— Вот, посмотри, кто это? Вообще ее не помню… — ногти цокнули, приближая изображение.
— Это же Катя, — удивленно сказал я.
— Какая еще Катя?
— Сестра Виталика.
— У него нет сестры, — уверенно сказала Настя, — я бы знала.
— Теперь нет. Но была.
— Но ведь я ее снимала… — она подхватила с кровати фотоаппарат и защелкала кнопками. — Да, здесь тоже есть.
Она показала маленький экранчик камеры.
— Значит, я ее видела? Но почему не помню?
— Совсем не помнишь? Ничего-ничего?
— Ну, такое… Вот теперь, когда ты сказал… Как будто бы должна, но… Смутно, тенью. Что-то очень печальное, да?
— Печальней некуда. Мы прощались с ней в крематории. Неужели не помнишь?
— Нет… Хотя… Гроб! Картонный гроб, я еще удивилась. Как будто понарошку, как для куклы! И лицо такое… Бр-р-р… Как я могла забыть?
Настя растерянно забрала у меня смарт и ушла в свою комнату. Я снял простыню, которая так и висела у меня на зеркале, но никаких призраков под ней не нашел. В мутном, с пятнами отслоившейся амальгамы стекле отражалась комната. И я в ней. Наверное, у призраков тоже есть занятия более интересные, чем в занавешенном зеркале торчать.