— О, так мы почти коллеги!
В ответ послышались смешки — с этой точки зрения они ситуацию не рассматривали.
— Так, что вы тут за курятник устроили? — в дверях стояла, подбоченившись, Клюся. В черных шортах, черной майке и почему-то сапогах.
Все затихли, глядя на нее чуть испуганно.
— А ну, детишки, выметайтесь. Детское время кончилось. Оставьте взрослых наедине, им есть чем заняться.
Подростки покинули помещение переглядываясь и перешептываясь, но безропотно.
— Блин, Клюсь, зачем этот цирк? — спросил я недовольно. Мне не слишком нравилось, что она изображает из себя мою любовницу.
— Меня это развлекает. Кроме того, это месть.
— Это за что же?
— За то, что сегодня ко мне явилась дура, у которой в лифчике больше, чем в голове, и обещала глазки выцарапать, если я, как она выразилась, буду «мешать вашему счастью».
— Очаровательно. И что ты ей ответила?
— Вот это, — Клюся показала на прислоненную к стене биту. — Сообщила, что она будет собирать выбитые зубы сломанными руками. А у тебя правда торс как у супергероя, и ты можешь проломить кулаком доску? Покажешь? Торс, я имею в виду, доски меня не интересуют.
— Клюся! Ну хоть ты…
— Что «Клюся»? Мне уже все уши прожужжали твоей мускулатурой, а я, кажется, единственная ее не видела. Хотя все считают, что мы тут непрерывно сексом трахаемся.
— С твоей подачи считают, — напомнил я.
— Им просто хочется драмы, а я не хочу их разочаровывать. У них и так скучная жизнь.
— Эй, вы, так называемые «взрослые», — недовольно сказала Настя, — вы можете отвлечься от бесконечных разговоров об этом вашем сексе? Я хотела бы узнать, что вы задумали.
— Собираемся прогуляться, — ответил я. Романтическая прогулка при луне.
— Я серьезно.
— Надеюсь найти Марту. Клюся покажет дорогу.
— Мне с вами, конечно, нельзя?
— Не, Настюх, не надо, — неожиданно мягко сказала Клюся. — Там реальная жесть. Твой пожилой папахен будет постоянно думать, как бы с тобой чего не случилось. Надо беречь нервы родителя.
— Всего лишь «пожилой»? — спросил я, когда мы вышли из комнаты. — Не «дряхлый старикашка»? Не «трухлявый пенсионер»?
— Я тактично оберегаю твое старческое эго перед дочерью, а ты еще и недоволен? Сапоги есть?
— Зачем сапоги?
— Чтобы сыплющийся из тебя песок падал в голенища, разумеется!
Вот язва.
Сапоги пригодились — мы двинули через «макаровский» подвал подземельями, и местами там было почти по колено.
— В прошлый раз посуше было, — пожаловался я.
— Насосы не справляются. До праздника совсем немного осталось.
— Не вижу связи.
— Да что ты вообще видишь?
— Твою задницу, — буркнул я. В свете блендочки действительно маячили в основном короткие черные шорты идущей впереди Клюси.
— И как она тебе?
— Меня не умиляют младенческие попки.
— Предпочитаешь обвисший целлюлит почтенных матрон? Вроде кинувшей тебя жены?
— Клюся, давай закроем этот вопрос до того, как мы пойдем дальше, — предложил я.
— Давай, — согласилась она и уселась на стоящую у стены дырявую железную бочку. Уселась вызывающе, закинув ногу на ногу, откинувшись на стену и даже прикрыв глаза. Приняла соблазнительную, по ее мнению, позу.
— Пусть это прозвучит нетактично и самонадеянно, но я хочу попросить тебя — не надо, пожалуйста, в меня влюбляться. Я, ей-богу, худший кандидат для романтических чувств.
Надеялся, что буду облит презрением и услышу что-то вроде «да что ты себе вообразил, старикашка!», но девушка неожиданно серьезно спросила:
— Почему?
— Во-первых, я женат. Да, знаю, что ты можешь возразить, но, тем не менее, я считаю свои обязательства не закрытыми. А значит, я пока что женатый человек. Во-вторых, ты очень милая, но очень юная девушка. Я воспринимаю тебя как сверстницу дочери, а не взрослую женщину, уж извини. И в-третьих — однажды во мне, кажется, сломалась та штука внутри, которой люди любят друг друга.
— Я вот чего не понимаю, — девушка вздохнула и села ровно, перестав изображать куртизанку с открытки, — жена тебе изменила, сбежав с музыкантом. Об этом весь город болтал. Так?
— Так.
— Ты только что, фактически, признался, что ее не любишь, потому что любилка в тебе сломалась. Так?
— Так.