— Можешь поговорить с сестрой Виталика?
— Я? Зачем?
— Катенька совсем скисла, он боится, что она наделает глупостей. Она уже резалась и таблетки глотала.
— Эй, у нее вообще-то родители есть.
— Антонина Геннадьевна отмахивается, говорит «ерунда». А отчима она боится.
— Он, вроде, не очень страшный.
— Ну, такое… — уклончиво ответила Настя. — Есть в нем что-то жутковатое все-таки.
— Ладно, но почему я?
— А кто? — искренне удивилась дочь.
И как можно не поддержать такую веру во всемогущество родителя?
Из-за странной планировки этого дома меня преследует нелепое ощущение, что он изнутри гораздо больше, чем снаружи. Настя повела меня по темному коридору, который совершенно непонятно как умещается в стенах двухэтажного небольшого здания.
— А что у вас с Клюсей? — Очень Нейтральным Тоном спросила она меня по дороге.
— Дочь моя, — вздохнул я, — ты меня кем считаешь вообще?
— Привлекательным мужчиной, которого бросила жена, — эка внезапно… Не ждешь такого суждения от шестнадцатилетней дочери.
— Клюся по возрасту ближе к тебе, чем ко мне. Лучше смотри, чтобы она у тебя Виталика не отбила.
— Ой, пап, прекрати…
— Мы с ней просто поговорили, дочь.
— О чем?
— Если бы тебе нужно было знать, о чем, она бы поговорила об этом с тобой, верно?
— Бе-бе-бе… — неотразимый аргумент дочери, позволяющий неизменно оставлять за собой последнее слово.
И тут я резко остановился. Что-то было не так.
— Что, пап? — почему-то тихо спросила Настя.
— Запах, — сообразил я.
— Хм… — дочь засопела изящным носиком. — Знакомо как-то пахнет.
— Это духи. Духи Марты.
— Точно! Кто-то пользуется такими же духами?
Это очень редкий запах. Горький и пряный, мало кому подходит, но Марта в них просто влюбилась. Я привез ей флакон из Тегерана, когда был в командировке. Купил в маленькой лавочке на окраине.
— Не думаю, что такие можно найти где-то еще.
— Может, просто похожие?
— Не знаю… Но это странно.
— Тут многое странно, пап. Вот Катина комната, — она тихонько постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла.
Узкая комната пенальчиком, высокий потолок, окно-щель. Обстановка спартанская — кровать, тумбочка, письменный стол, стул. На кровати лежит, отвернувшись к стене, девочка, выражая спиной отрицание этого гадкого мира. На стуле сидит драный плюшевый медведь. И что я должен делать в этой ситуации?
— Кать, я его привела, — тихо сказал Настя и вышла, аккуратно притворив дверь.
— Что случилось, Катя? — спросил я, не ожидая ответа. Но девочка неожиданно сказала:
— Мне страшно.
Я присел на край узкой кровати, она подвинулась, освобождая мне место.
— Чего ты боишься?
— Они заберут меня.
— Кто?
— Не знаю. Те, кто нас забирает. Мне очень страшно, очень.
Я положил руку ей на плечо — худое и костлявое, оно трясется крупной дрожью.
— Вас забирают?
— Да. Дети пропадают. Один за другим. Нас было больше. Они просто исчезают, и все. Их уводят ночью, я слышу их шаги в коридоре, но боюсь выглянуть, и все слышат, и все боятся, и теперь моя очередь, на меня пал жребий.
— Дети исчезают, и никто не отреагировал? — усомнился я. — Не набежала полиция, не примчалась ювеналка, федералы не поставили этот город раком в поисках пропавших? Так не бывает.
— Я знала, что вы мне не поверите. Мне никто не верит, даже те, кто знают.
— Вот тут не понял, — признался я.
— Про них забывают. Почти сразу. Как будто их и не было. Те, с кем они дружили, те, с кем они сидели за одним столом, те, с кем они играли… Через несколько дней они уже не помнят. Спрашиваешь — а где Иван? «Какой еще Иван?» — и смотрят так… Как будто я сумасшедшая. А я просто помню. Я их всех помню. Ивана, Ириску, Зенечку, Миленку, Дениса, Мишаню…
— И все они пропали?
— Да. Их никто не помнит, даже Виталик. Хотя они с Денисом играли в группе, он был на барабанах. Теперь у них нет барабанщика, и они не помнят, что он был.
— Серьезно?
— Да. Я спрашиваю: «А где Денис?» — «Да вот же он!» — «Другой Денис, барабанщик». — «Не было никакого барабанщика!». И так всегда.
— Извини, Катюш, не обижайся, но я все же спрошу — а он точно был? У подростков бывают воображаемые друзья, это нормально.
— Не верите?
— Сомневаюсь. Видишь ли, ваш детдом на муниципальном балансе, тут не могут просто так пропадать бесследно дети. Они все записаны, посчитаны, на них, в конце концов, деньги из городского бюджета выделяются. На каждого ребенка сейчас такая гора отчетности!