— Ну что ж, вводи в курс дела, Дмитрий Дмитриевич, чем можешь похвалиться? — спросил Ковешников.
— Хвалиться, конечно, есть чем, — согласился Аверьянов. — Живем на берегу моря. Золотые пляжи! Дюны! Сосны! В общем — курорт! А только в ряде мест к самому морю выходят и шоссе, и железная дорога. На берегу — рыбачьи поселки, причалы, дома отдыха. Летом и в праздники зимой собираются тысячи людей. Условия охраны границы, сам видишь, сложнее не придумаешь…
Аверьянов не успел закончить фразу: на крыльцо выскочил оператор РЛС в защитного цвета бушлате, шапке-ушанке. Воронцов узнал в нем начальника ПТН старшего сержанта Таирова.
Тот строевым шагом направился к Аверьянову, вскинул руку к шапке, доложил:
— Товарищ подполковник, разрешите обратиться. Ясно вижу цель. Был импульс слабый, сейчас видно хорошо.
— Если видите хорошо, действуйте.
— Есть, действовать.
Старший сержант сломя голову бросился в помещение. Донеслась команда в переговорное устройство. В прожекторном отделении заработал двигатель. В мглистые просторы скованного льдом моря ударил ослепительный луч. Поземка, вихрившаяся у льда далеко внизу, вспыхнула в белом пламени живыми струями, скользящими и клубящимися на ветру.
Воронцов невольно вспомнил позапрошлую ночь на заставе лейтенанта Дорофеева в Туркмении, склоны сопок в зеленых разливах буйных трав, алые маки и тюльпаны, следы терьякеша на КСП, луч фонаря…
— Давайте и мы посмотрим, — сказал Аверьянов, — что там за цель.
Офицеры поднялись на вышку.
Воронцов, ступавший по лестнице вслед за майором Ковешниковым, услышал его негромкий голос:
— Объясни, сынок, куда и зачем он светит?
— Зимой не может быть таких крупных целей, как корабли, — пояснил Воронцов. — Поэтому операторы включают станцию на близкое расстояние, всего на несколько кабельтовых…
— А что такое кабельтов?
— Одна десятая часть морской мили — сто восемьдесят два метра.
— Меряете как-то не по-людски, — заметил майор. — Сотнями бы и десятками метров меряли бы. А то еще и «восемьдесят два»…
— Морская миля — одна сорокамиллионная часть земного меридиана — тоже ведь не с потолка взята, товарищ майор, — сказал Воронцов, втайне довольный, что может поделиться сведениями, каких не знал Ковешников.
— О чем вы? — спросил подполковник, первым поднявшийся на площадку вышки.
— Я говорю, товарищ подполковник, что в зимнее время, когда сужен сектор обзора, особенно важно распознать цель вовремя: слишком мало остается минут от момента обнаружения нарушителя до его задержания — мертвая зона…
— Для меня вся ваша премудрая техника — мертвая зона, — сказал Ковешников. — Пока я не увижу след своими глазами, никаким вашим гляделкам не поверю…
— А это не скажи, — возразил Аверьянов. — Еще в сороковом году туманная Англия только локаторами и спаслась от гитлеровского вторжения на Британские острова. В том-то и дело, — продолжал он, — что и к технике нужны классные специалисты… За всю летнюю навигацию операторы ни разу не ошибались. Местные рыбаки и то усвоили: в самый туман выйдут без разрешения в море, РЛС их обязательно засечет. Такого, чтобы, как сегодня, РЛС брала цель, а люди и следов ее не видели, еще с нами не было.
Донесся гул автомобилей. С площадки вышки было хорошо видно, как у самого берега остановилось несколько крытых брезентом грузовиков. Быстро разворачиваясь цепью, на лед стали скатываться лыжники, закрывая перчатками лица от ослепительного света, охватывая полукольцом район, откуда РЛС получила обратный сигнал.
По распоряжению подполковника луч прожектора медленно обшарил весь сектор наблюдения, выхватил уходившие в глубь равнины аэросани, высланные Аверьяновым, чтобы отсечь возможного нарушителя со стороны залива.
Подполковник наклонился к переговорному устройству, спросил:
— Что сказал капитан Гребенюк!
— Только что капитан передавал, товарищ подполковник, в районе островка никого не нашли. Докладывает старший сержант Таиров.
— Ну что ж, — сказал Аверьянов, — поскольку визуально ничего не установили, обратимся к технике.
Все один за другим спустились с вышки, вошли в помещение ПТН. Прямо против входа Воронцов увидел приоткрытую дверь, ведущую в небольшую комнату. В щель между косяком и дверью виден был угол накрытого к ужину стола, что было весьма кстати: хоть и на самой границе, и во время «обстановки», а его и Ковешникова все-таки встречали по правилам.