Они вообще были работягами – и Герлоф, и особенно мать. Элла всю жизнь прожила домохозяйкой – иногда казалось, что она случайно забежала в этот мир из девятнадцатого века, из нищей эпохи, когда в жизни не было места ни смеху, ни развлечениям, когда бумажные полотенца сушили и пользовались ими повторно. Маленькая, тихая, упорная… ее королевством была кухня. С дочерями она была довольно сурова. В лучшем случае потреплет по щеке, но чтобы обнять, поцеловать – такого заведено не было… а Герлоф почти все время проводил в море.
В саду все словно замерло. Юлия вспомнила – посередине газона когда-то стояла водяная колонка. Зеленая, метровой высоты, с большим краном и по-гречески фасонно изогнутой рукояткой. Куда она подевалась? Остался только выщербленный бетонный фундамент.
С восточной стороны сад огорожен невысокой каменной стеной, а за стеной, насколько глаз хватает – альвар. Если бы не редкие невысокие деревья, отсюда можно было бы увидеть шпиль часовни марнесской церкви. Да и сейчас его можно увидеть, если найти точку.
Юлию передернуло, она отвернулась и пошла к дому. Обошла шпалеры с буйно разросшимся диким виноградом и поднялась по каменным ступенькам – в детстве они казались огромными, как в египетском храме. Ступени вели к маленькой веранде с резной деревянной дверью.
Юлия потрогала ручку. Дверь заперта.
Вот оно, подумала она. Это и начало, и конец моего путешествия. Запертая дверь.
Странно, что отцовский дом все еще стоит на месте. После исчезновения Йенса… столько событий в мире! Образовывались новые государства, другие исчезали с карты, как будто их и не было. В Стенвике теперь почти никто не живет – разве что летом. А домик все стоит – такой же, каким был в тот день.
Она присела на ступеньку и с шумом выдохнула воздух.
Я устала, Йенс.
Она посмотрела на собранную когда-то Герлофом коллекцию камней. Можно, конечно, назвать это и коллекцией – камни лежали в куче, впрочем, куча имела форму пирамиды. На самой вершине лежал корявый, ноздреватый черный осколок – Герлоф утверждал, что это метеорит: прилетел с неба, со свистом и воем, и упал прямо в каменоломню. Было это, когда там работали и отец Герлофа, и дед… в восемнадцатом, наверное, веке. До сих пор в каменоломне виден небольшой кратер. Посланец иных миров испещрен непочтительными нашлепками птичьего помета.
Йенс наверняка прошел мимо этого камня. Надел сандалики. Вышел из дому, где спала бабушка, и спустился по ступенькам в сад. Вот и все, что им известно. Что было дальше, не знает никто.
Вечером она вернулась с материка, предвкушая, как Йенс сломя голову бросится ей навстречу… а вышло, что ее встретили двое полицейских, рыдающая мать и мрачный, сосредоточенный отец.
Юлии страшно захотелось достать из багажника бутылку вина – сидеть здесь на ступеньках и пить, пока тьма не упадет на землю… но она преодолела этот импульс.
Декорации. И здесь декорации. Представление закончилось много лет назад, а декорации остались. Ее охватило парализующее чувство одиночества.
Она так бы и сидела неподвижно на каменных ступенях, если бы новый звук не вывел ее из забытья.
Автомобиль. Даже по звуку мотора можно было понять, что это какая-то очень старая, изношенная машина. Надтреснутое урчание все приближалось и приближалось. Она прислушалась. Машина остановилась где-то совсем рядом.
Юлия встала со ступенек. За забором стоял старенький пузатый «вольво-PV», модель сороковых или пятидесятых годов.
Скрипнула калитка. Она автоматически одернула пальто и пригладила волосы.
Шаги были короткими, но тяжелыми.
Как и старик, шедший ей навстречу. Он остановился в паре метров и грустно посмотрел на Юлию. Чем-то он напоминал отца, чем именно, она не смогла бы определить… может быть, кепка, или мешковатые брюки, или белый, ручной вязки свитер. Старый морской волк, шкипер… во всяком случае, чем-то он сразу внушил ей доверие. Впрочем, старик меньше ростом, а палка свидетельствует, что он давно уже не ходит под парусом. Руки покрыты старыми и свежими ссадинами.
Юлия была уверена, что когда-то встречала этого старика, но когда и при каких обстоятельствах, вспомнить так и не удалось. К тому же тогда он и не был таким уж стариком. Один из постоянных обитателей Стенвика. Сколько их осталось?
– Здравствуйте. – Она натянуто улыбнулась. – Добрый день.
– Добрый, – кивнул он. – Уже вечер.
Он снял кепку. Аккуратно зачесанные редкие седые волосы почти не прикрывают лысину.
– Вот… заехала.
– Да-да… как не заехать. Заехать – оно надо, – сказал он на таком сочном эландском диалекте, что Юлия невольно улыбнулась.