– Где ты его нашел? Где? Герлоф?
– Это все не так просто… Ты же знаешь… я теперь не так легок на подъем, Юлия. И с каждым днем все хуже и хуже. Потому-то я и прошу тебя приехать.
– Не знаю… – Юлия закрыла глаза, прислушиваясь к таинственному телефонному молчанию. – Не знаю, смогу ли я…
Она увидела себя. Вот она идет по каменистому берегу, осторожно поднимает маленькие белые косточки и прижимает к груди…
– Может быть, может быть, может быть…
– Что ты помнишь?
– Помню?
– Что ты помнишь из… того дня? Что-то… что-то особенное? Прошу тебя, подумай.
– Помню, что Йенс пропал. Он…
– Я говорю сейчас не о Йенсе. Что еще ты помнишь?
– Я тебя не понимаю.
– Помнишь туман? В тот день в Стенвике был туман.
Юлия помолчала.
– Туман… Да… туман.
– Подумай о тумане. Попытайся вспомнить туман.
Вспомнить туман… и вспоминать не надо. Туман – непременная составная часть всех ее воспоминаний об Эланде. Но не такой густой, как в тот день…
Конечно, она помнила тот туман. Густые туманы на севере острова – редкость, разве что иногда, осенью, натягивает с пролива. Холодные, липкие морские туманы.
Но что случилось в тумане в тот день?
Что случилось, Йенс?
Эланд, июль 1936 года
Человек, принесший впоследствии столько горя на Эланд, в середине тридцатых годов был десятилетним мальчиком, и звали его Нильс Кант. Загорелый, в коротких штанишках, сидел он на круглой скале и размышлял, что все вокруг – и большой дом на обрыве, и лодочный сарай, и каменистый берег, и огромное море, – все это его.
Это все мое.
Что правда, то правда – родне Нильса и в самом деле принадлежат бесчисленные земельные наделы на севере Эланда. Семья Кантов владела этими землями столетия, и, когда отец Нильса умер три года назад, мальчик понял, что должен управляться со всем этим огромным наследством сам.
Не то чтобы Нильс тосковал по отцу. Высокий, молчаливый и строгий, тот мало обращал внимания на детей, а иногда и поколачивал Нильса. Теперь в вилле над обрывом его ждала только мать, Вера. Так даже лучше.
Никто больше ему не нужен. Друзья? Он знал, конечно, что в прибрежных селах полно детей. Ребята постарше, в его возрасте, уже работают в каменоломне… но этот кусок берега – его, и только его. И никто не вправе претендовать на его собственность – ни рабочие на мельнице, там, наверху, ни рыбаки в своих похожих на сараи хижинах.
Он уже хотел соскользнуть с камня и искупаться.
– Нильс!
Нильс, не поворачивая головы, услышал, как осыпается гравий с откоса. Быстрые шаги.
– Смотри, Нильс! Мама и мне дала ириски! Целая куча!
Младший брат, Аксель, на три года младше Нильса. В руке – серый холщовый узелок.
– Посмотри!
Он развязал узелок и восторженно поглядел на Нильса.
Там был маленький перочинный ножик и ириски, светло-коричневые блестящие ириски.
Восемь штук. А он, Нильс, получил только пять. И давно их съел. Нильс разозлился, даже сердце забилось.
Аксель взял ириску, рассмотрел ее внимательно, положил в рот и уставился на поблескивающую под солнцем воду. Он жевал так тщательно и медленно, словно не только ириска, а все вокруг – и солнце, и берег, и море, – все принадлежало ему.
Нильс отвернулся.
– Пошел купаться. – Он повернулся к Акселю спиной, снял шорты и вошел в маслянисто-прозрачную воду, осторожно балансируя на скользких зеленых камнях. Длинные космы водорослей приятно щекотали между пальцами.
Вода у берега теплая, прогретая солнцем. Этим летом Нильс научился плавать под водой. Надо набрать побольше воздуха, нырнуть и доплыть до каменистого дна, а потом – на поверхность. Солнце, когда вынырнешь, кажется еще ярче.
Аксель подошел поближе к воде.
Нильс скользит, плещется, переворачивается, опускает рот в воду и пускает пузыри. Вот – отплыл немного, там уже, наверное, и дна-то нет.
Чуть поодаль на дне лежит большой валун. До поверхности он не доходит, совсем немного, несколько сантиметров, но его видно – похож на дремлющего морского зверя. Нильс забрался на него, побалансировал руками и плюхнулся в воду. Нет, конечно, дна там нет. Вон как он колотит руками и ногами.
– Ты еще не научился плавать?
Он прекрасно знает, что нет. Аксель еще не научился плавать. Поэтому Аксель не отвечает, ему стыдно, он мрачно смотрит на брата из-под челки. Снимает шортики и кладет их на камень рядом с узелком с ирисками.
Нильс кружит вокруг подводного камня, сначала на животе, потом на спине – ничего нет проще, если умеешь. Опять выбирается на камень.
– Я тебе помогу! – кричит он Акселю.