– Ты не знаешь? – снова спросил он.
– Да что я должен знать?
– Ну это… – Апельсин пожал плечами. – Про нас.
Как просто. Про нас. Что за день? Через полчаса мне предстоит, может, самый поганский разговор в моей жизни, а этот дурак меня задерживает. И какую-то чушь несёт.
– Ты и я… – продолжал булькать он. – Мы ведь…
Я плюнул ему под ноги, взял за руку, отвёл к забору. Прислонил к штакетнику, прижал, чтобы не отваливался. Хотел сказать что-нибудь героическое, но ничего подходящего не придумалось.
Поэтому я придавил его посильнее и отправился дальше, до больницы оставалось всего ничего.
Но он не отставал, тащился всё равно за мной, правда, на отдалении. Не особо скрываясь причём, как специально. Чтобы меня посильнее взбесить. Ну и это… Добился своего. Я разозлился, как мамонт. Нервы у меня с утра взвинчены, а этот дурак ещё добавил. Переполнил чашу народного терпения.
Я опять спрятался, на этот раз за дерево. А когда этот апельсин появился, выскочил.
Хотел по морде ему съездить, да что-то не получилось, лишь толкнул просто. Он в пыли растянулся, громыхнул конечностями, ушибся, кажется. Но ничего не сказал.
– Ещё за мной пойдёшь – зубы вышибу! – пообещал я.
– Ладно… – промямлил он. – Ладно, Никита…
– Я тебе не Никита, – буркнул я.
– А я Денис…
– Очень приятно.
Я пнул пыль так, чтобы она этого Дениса окатила как следует, чтобы на зубах заскрипела. А он расчихался только и повторил снова:
– Меня Денисом зовут.
Ну вот, так я и познакомился с Упырём.
Глава 5
Полночная жаба
– Мне надо с тобой серьёзно поговорить. – Отец смял сигарету и бросил её под крыльцо.
Я испугался. Здорово испугался, холодно стало, такой колотун по коже прокатился, от пяток до основания черепа. Начало классическое. Такого я как раз и боялся. Боялся, что он произнесёт эту фразу, что надо серьёзно поговорить.
– Поговорить? – спросил я безо всякого энтузиазма.
– Ну да… – Отец вдруг покраснел. – Поговорить. Серьёзно поговорить…
Отец отвернулся и увидел трубу. С «дурой».
– Забавно, – сказал он, – кто-то на трубу залез… И кому это приспичило?
– Да уж… Какой-то сам дурак…
Чего тянет? Приступал бы сразу к главному. Жутко не люблю длинных вступлений, они все ухудшают. И без того нервы из носа выпрыгивают, а он ещё тянет, тянет.
– Туда ведь просто так не залезть, – отец указал на трубу, – надо постараться…
Мы что, теперь будем обсуждать, как какой-то дурак на трубе котельной написал слово «дура»?
– Ты хотел поговорить, – напомнил я.
– Да, – кивнул отец. – Хотел… Нам надо поговорить. Может, пойдём по парку погуляем?
– Ну, пойдём.
Мы пошли. Сосновый парк тянется вокруг всего больничного городка, окружает его кольцом. Парк хороший, в грибные годы здесь даже маслята встречаются. А удобных тропинок так и не сосчитаешь. И скамейки полагаются.
Отец шагал первым, я за ним. Он всё молчал, потом вдруг остановился возле высокой однородной сосны.
– Тут, Никита, такое дело… – начал он. – Видишь ли, я серьёзно влип, да… Ну, с этим… С этой аварией…
Я молчал. Ждал, пока сам не скажет.
– Я там напортачил. – Отец стукнул кулаком по дереву. – Послал Котлова, а он… ну сам знаешь. В реанимации теперь. Вот… Комиссия приезжает разбираться. Поэтому мне… Поэтому так… Я тебя попросить хотел.
– Да?
– Да. Да, хотел попросить. Я не знаю, сколько тут пролежу… Наверное, придётся тут задержаться…
У отца задёргался нос. И щека. Тик, что ли? Сейчас, наверное, скажет.
– Я хотел тебя попросить. – Отец, видимо, решился. – Об одном деле… Это очень важно для меня. Ты не мог бы для меня кое-что сделать…
Отец замолчал. Я почувствовал, как в животе у меня стало неприятно и холодно. Не вчерашняя ледяная капля, а настоящая холодная гиря страха. Пуд ужаса, заблудившийся в кишках.
– Ты можешь мне здорово помочь, – негромко сказал отец.
– Хорошо, – ещё тише сказал я.
В башке у меня проскочила дикая мысль – сейчас отец попросит раздобыть ему яд. Чтобы он мог уйти из жизни с достоинством, а не мучиться полтора месяца. И я тут же судорожно принялся думать: что делать? Рассказать матери? Попытаться отговорить? Подсунуть вместо яда глюкозу?
– Помочь… – Отец снова стукнул по сосне. – Это может тебе показаться…
Он вдруг замолчал. Я ждал. Когда закончится. Всё это.
Отец шумно выдохнул.
– Месяц, наверное, придётся проваландаться, а дров у нас нет… – сказал он.
Вот так так! Оказывается, дело в дровах!
– Чего? – Показалось, что я ослышался.