– А тебя? Всё так и будешь дохлятину по окрестностям собирать?
Сенька многозначительно улыбнулся.
– У Шахова псина болеет, – сообщил он. – Мастино наполитано, ну Диоген, ты знаешь, синего цвета. Он старый, рак у него.
– У Шахова?
– У какого Шахова, у псины его. На спине опухоль с два кулака, морда белая, не жилец. Издохнет скоро. А Шахов к нему привязан, он его чуть ли не с ложечки выкормил. Он ко мне уже обращался.
– Диоген?
– Шахов, идиот.
– Да? Прямо обращался?
– Ага, – мечтательно сказал Сенька. – Прямо обращался. Говорит, если сделаешь всё по высшему классу, сто баксов подгоню.
– Как это по высшему классу? – не понял я.
– Ну как-как, как водится, значит. Могила, скромная процессия, аккуратность, элегия из магнитофона.
– На кладбище же нельзя собак хоронить, там люди… – Я даже оторопел немного.
– Люди… Собаки – они же как люди, – изрёк Сенька, – только говорить не умеют. К тому же это… собака – друг человека, это всем известно.
Я громко постучал себя по голове.
– Сеня, ты со своим метеоритом… Кто тебе разрешит на кладбище собаку хоронить?
– Мне, конечно, не разрешат, – Сенька ухмыльнулся, – а Шахову разрешат, он человек авторитетный.
Нечего возразить, я промолчал. Мэр города с моим братцем собираются похоронить на кладбище складчатую синюю седую собаку. Без комментариев.
На физиономии Сеньки прыгало торжествующее выражение.
– А чего он в «Ритуал» не обратится? – Я попытался это бодрое настроение испортить.
Лицо брата переплавилось из торжествующего в презрительное.
– «Ритуал»! – хмыкнул он. – Лошконавты, а не «Ритуал»! Да они жмуров на грузовике возят!
– А ты что, катафалк, что ли, организуешь?
Сенька загадочно промолчал, потом сказал:
– Матуха на измене, сам видишь. У нас уже одна просрочка по кредиту есть! Еле отбрыкались тогда.
– А при чём здесь кредит? – не понял я.
– При чём кредит? – Сенька округлил глаза. – Ты всё-таки притворяешься или на самом деле такой барановидный?
– Ну, притворяюсь. И что?
Сенька стал рассказывать:
– Батон влетел в неприятности. Во-первых, там люди пострадали, а за это по макушке не погладят, это ясно. Папашу могут вполне под суд отдать, а это расходы. А во-вторых, там трансформатор сгорел. Сам понимаешь, это ещё большие расходы. И вычитать будут из его зарплаты. Да батон вообще может загреметь! Вот мать и бесится. И денег нет, и папашу посадят. Втыкаешься?
Я втыкался.
– Про Ерёминых слыхал?
Я слыхал. У нас все про них слыхали. Ерёмины взяли кредит. У нас полгорода взяло, модно это. Эти дураки тоже взяли, купили тачку. Ездили везде с довольными рожами. Потом пьяный Ерёмин-старший упал в канаву вместе с тачкой, сломал руку. Как-то нехорошо сломал, и нехорошо срослось. А работал он на лесопилке. А кому на лесопилке нужен криворукий? Кредит Ерёмины не отдали. Банк один раз людей прислал, другой раз прислал, потом вдруг у Ерёминых дом сгорел. Короткое замыкание вроде как. Короче, продали Ерёмины всё, что могли, в долги влезли, кредит вроде как отдали. Сейчас живут почти в землянке в Нельше.
И без машины.
Кредит они взяли в том же банке, что и мы.
– Вижу по роже, что въезжаешь, – хмыкнул Сенька. – Как ни крути, а на трудовые подвиги тебе придётся вписываться.
– А тебе?
– А я и так вписан. – Сенька потряс картой. – Но я по-умному, а ты тупорыльно. Ты за сто баксов будешь два месяца лианы рубить, а я за один день столько нашинкую.
Тошно жить. Сенька правду сказал – я за такие деньги на самом деле буду два месяца пыхтеть. Обидно.
– Ты сам виноват, – сказал Сенька. – В жизни надо заниматься только своим делом. Иметь свою ось. Стержень. Всегда! И рано или поздно это принесёт свои плоды.
Сенька аж распух от гордости. Тоже мне стержневик.
– Вот так, брателло, – подмигнул он.
Я думал, что сейчас скажет, что я должен брать с него пример, но он не сказал.
– А ты, я вижу, уже нашёл свою ось, – усмехнулся я. – Будешь, значит, собак всю жизнь хоронить?
– Ладно, ты не раздувайся. – Сенька свернул карту, спрятал её за пазуху. – Поможешь с похоронами, а я тебе половину бакселей подгоню. По-братски. Мамке скажешь, что на подсеке загибаешься, а сам можешь со своей Родионихой…
– Молчи, придурок, в лоб дам, – предупредил я.
– Ну-ну, не очень ты… Я тебе помочь хочу, а ты сразу бычишь…
На крыльцо выполз большой красный муравей, Сенька ловко в него плюнул и принялся наблюдать, как муравей пытается выбраться из вязкого пузыря. Надо будет переписать в своей тетрадке про Сеньку, я там про него очень мягко написал. Теперь напишу, что он настоящий мурод. Всё исправлю.