И все же, несмотря на это, я чувствовал в Фиаринге что-то отталкивающее - возможно, потому, что он был слишком идеальным и четко функционирующим, как сияющая динамо-машина, например, или как чудесная картина, в которой нет ни капли уродства или дисгармонии, создающих индивидуальность. У большинства людей кроме того ощущается вечный конфликт между слабым и нерешительным тираном Разумом и упрямым, восстающим рабом Телом. У Фиаринга же этот конфликт, казалось, вообще отсутствовал. И это производило неприятное впечатление. В нем была какая-то скрытая твердость, создававшая впечатление нерушимости. Можно сказать, что из него получилось бы отвратительное привидение.
Конечно же, возможно, я воспринял его так оттого, что завидовал его осанке и телосложению. Или, быть может, ревновал, становясь на сторону Макса.
Но какими бы ни были источники моего отвращения, мне стало казаться, что Макс чувствует то же, что и я. И не потому, что Макс ослабил свое нежное, почти отеческое внимание к Джону, а потому, что он с большим усилием создавал его. Это неуклюжее "наш Джон", например. Не думаю, что он скрывал ревнивую ненависть, но, тем не менее, он все время честно боролся с внутренней антипатией.
Что касается Фиаринга, то он, казалось, пребывал в полном неведении относительно враждебных чувств со стороны Макса. Он вел себя совершенно открыто и дружелюбно.
В этой связи стало интересно: отдает ли себе Макс отчет в своих чувствах? Но все эти раздумья на заняли много времени. Я был поглощен рассказом Макса.
Макс склонился над столом. Его глаза за толстыми линзами очков возбужденно моргали, что производило довольно странное впечатление.
- Мое воображение было поражено,- продолжил он.- Не было видно конца тем открытиям, которые можно было бы совершить благодаря этой суперпсихосоматической личности. Мы могли бы изучать клиническое течение болезни в идеальных условиях, вызывая проявления симптомов болезни в здоровом организме. Можно было бы исследовать тайны течения физиологических процессов. Можно было бы проследить за процессами передачи нервных импульсов в организме, что недоступно для исследователей. И, наконец, если бы мы смогли обучать способности, которой обладает Джон, других людей... Но здесь я слишком забегаю вперед.
Я поговорил с Джоном. Он понял меня. Уяснил, какую услугу мог бы оказать человечеству, и с радостью согласился принять участие в моих экспериментах.
Но с самого начала возникло затруднение. Джону, как он ни старался, не удавалось вызывать симптомы сознательно. Как я уже говорил, никому не удается симулировать проявления болезни. А я просил Джона именно об этом. Поскольку он прошел лечение у психиатра, его подсознание вело себя настолько примерно, что не поддавалось обычным уговорам.
Тогда мы почти прекратили работу над проектом. Но я придумал, как обойти это препятствие: прямым воздействием на подсознание при помощи гипноза.
Оказалось, что Джон подвержен гипнозу. Мы попробовали - и это сработало!
Глаза Макса сияли, как звезды, когда он произнес это.
- Вот так обстоят дела на сегодняшний день,- закончил он, снова опускаясь в кресло.- Мы понемногу начали работать над регуляцией кровяного давления, иннервацией лимфатических узлов и над кое-чем еще. Но в основном мы улучшали наш проект, привыкали к гипнозу. Самая важная работа оставалась впереди.
Я одобрительно выдохнул. А затем мне в голову пришла неприятная мысль. Я не собирался высказывать ее вслух, но Макс спросил:
- В чем дело, Фред?
Я не смог быстро придумать ничего другого, да и, впрочем, подобная мысль могла посетить кого угодно...
- Ну, а все это создание ярко выраженных симптомов,- начал я,- нет ли здесь определенной доли...
Макс подобрал верное слово:
- Опасности? - Он покачал головой.- Мы всегда очень осторожны.
- В любом случае,- звонко прозвучал голос Фиаринга,- каким бы ни был риск, я считаю, что это стоит продолжать.
Он улыбнулся.
Двойной смысл, который тут же почудился в его словах, обжег меня, и я импульсивно продолжил:
- Ну, конечно, некоторые люди сочли бы это исключительно опасным. Например, ваша мать или Вельда.
Макс внимательно посмотрел на меня.
- Ни моя мать, ни миссис Редфорд ничего не знают о сути наших экспериментов,- заверил меня Фиаринг.
Возникла пауза. Неожиданно Макс усмехнулся мне, потянулся и обратился к Фиарингу:
- Как вы чувствуете себя сейчас?
- Великолепно.
- Готовы к еще одной небольшой демонстрации?
- Конечно.
- Кстати, Макс,- внезапно произнес я,- там, в коридоре, ты упоминал о...
Он бросил на меня предупреждающий взгляд:
- Обсудим это в другой раз.
- А какие болезни вы будете вызывать у меня сейчас? - поинтересовался Фиаринг.
Макс жестом остановил его:
- Вы же знаете - об этом вам никогда не говорят. Нельзя, чтобы ваше сознание мешало вам. Однако сейчас мы попробуем новые сигналы. Фред, я надеюсь, ты согласишься подождать в коридоре, пока я буду вводить Джона в состояние гипнотического сна и инструктировать его - знакомить с новыми сигналами. Боюсь, что мы еще не можем рисковать, проводя опыт в присутствии третьего лица,- это может оказать непредвиденное воздействие на начальном этапе эксперимента. Хотя, возможно, чтобы урегулировать это, нам будет достаточно еще одного или двух сеансов. Понимаешь, Фред, это только первый из огромного количества экспериментов, которых, я надеюсь, ты будешь свидетелем. Так что тебе предстоит немало. Единственная реальная компенсация, которую я могу предложить,- это исключительное право сообщить о результатах общественности, когда придет время.