Глава 5 Ардван II
Граф гулял в саду, наслаждаясь прохладным солнечным утром. Природа недавно начала пробуждаться от зимнего сна, появилась первая зелень – настоящая отрада для глаз после белёсой хмари зимних дней.
В эти ранние часы сад, да и весь двор находились в тени массивных крепостных сооружений, связанных друг с другом галереями и арочными конструкциями. Каменные громады свысока смотрели на копошащихся внизу человечков, давя их монументальным и неприветливым величием. Только зелёные насаждения – цветочный сад, осиновая и дубовая рощи – разбавляли неуютную холодность мрачного жилища, радуя в это время года местных обитателей распускающейся листвой.
Замок являлся плодом трудов нескольких поколений графов Нортбриджских, живших здесь уже сотни лет, и был крупнее других крепостей, разбросанных среди лесистых равнин и сопок Вестмаунта. Центром замкового ансамбля являлась Холодная башня, получившая своё название за просторные помещения, которые редко удавалось протопить морозными зимними днями. В ней располагались и графские покои, и главная оружейная и трапезный зал с кухней, и даже комнаты некоторых придворных. Это угрюмое строение с большими стрельчатыми окнами на верхних этажах и острым, пронзающим небо шпилем возвышалось над всеми остальными зданиями, как бы подчёркивая авторитет живущего здесь лорда.
Рядом стояла башня графини, соединённая с главной арочным мостиком. Она была значительно ниже Холодной башни, имела маленькие окошки-бойницы, а грубая, позеленевшая от времени кладка говорила о древности её стен. Эта башня появилась вместе с первыми укреплениями на холме пять столетий назад, в те времена, когда катувелланцы только обосновались здесь, ведя постоянные кровопролитные войны с местными племенами, не желавшими добровольно платить дань чужакам. Ныне же от первоначального укрепления сохранился только малая часть южных фортификаций и донжон, в котором теперь находились покои графини и её слуг.
Третья, гостевая башня, пристроилась вплотную к западной стене. Высокий каменный дом вытянутой формы некогда являлся казармой, но сейчас помещения для солдат располагались на северной стороне, между вторым и третьим рядом стен, а дом перестроили и приспособили для проживания знатных гостей. Сделал это прадед нынешнего графа Нортбридского около ста лет назад.
Замок имел воистину богатую историю длиной в несколько веков, но за всё это время он ни разу не был взят штурмом, и нога захватчика не ступала на вершину холма.
Ардван бродил по саду и думал о том, сколько всего повидали эти стены: жизней, смертей, трагедий и радостей человеческих. И его смерть они увидят и продолжат стоять дальше величественно и безучастно, как прежде. Сколько ещё поколений замок переживёт? На душе стало тяжело от осознания мимолётности времени: оно проносится, будто миг, и растворяется в пустоте, а дела рук людских остаются на столетия, забывая своих творцов и хозяев. Но и они рано или поздно обратятся в прах. Ардван задумался о вечном. «Как же мы ничтожны даже по сравнению с этой башней, – рассуждал он, глядя на грозный силуэт донжона, вычерченный в лучах утреннего солнца. – Всем мы ничтожны! Все мы исчезнем, и что потом?» После кончины мобады обещали доблестным воинам пиршества в Небесных Чертогах, но почему-то с годами всё меньше веры было их словам.
К Ардвану направлялись три человека: мобад-канцлер Гуштесп в скромной белой рясе, мальчик, опирающийся на костыли, еле передвигающий по земле искривлённые ноги, и слуга, приставленный к ребёнку. Обучением детей графа занимались несколько придворных, но главная часть воспитания Нитхарда лежала именно на плечах мобада-канцлера. Если ребёнок не способен овладеть военным мастерством, пусть он, хотя бы, станет грамотным и образованным, о чём лучше всех мог позаботиться именно старый придворный священнослужитель.
– Доброе утро, отец! – вследствие недуга мальчик картавил и растягивал слова.
– Доброе утро, Ваше Сиятельство! – поклонились мобад-канцлер и слуга.
Ардван поздоровался с ними.
– Как у тебя дела, Нитхард? – спросил он сына.
– Хорошо, – ответил тот. – Отец, ты скоро едешь на войну?
– Да, сын, придётся отлучиться на несколько месяцев.
– Жаль, мне не доведётся пойти с тобой, – прокартавил Нитхард, – говорят, я никогда не смогу сражаться, не стану катафрактом, не буду таким, как ты, сильным и смелым.
Ардван похлопал сына по плечу:
– Всевидящий каждому предопределил своё: одним суждено воевать, другим даны иные способности. Учись хорошо, слушайся наставников, и когда-нибудь ты поймёшь своё предназначение.