– В чём-то ты прав, – рассудительно произнёс старик. – Но с чего ты взял, что еды нет? Еда найдётся, ведь тот, кто завёл нас сюда, должен и вывести, отдав собственное тело ради выживания остальных.
– Что ты такое говоришь, Лантольд! – ужаснулась женщина с младенцем.
– Побойся Всевидящего! – прохрипел высокий. – Твои слова безумны!
– Твой младенец мёртв уже неделю, Фаста, – обернулся к женщине Лантольд, – но почему ты его до сих пор держишь при себе? Он мог бы насытить нас. Да и женщины… Зачем теперь нам женщины? Они не осилят обратный путь.
– Не смей! – воскликнула Фаста. – Только попробуй прикоснуться к моему малышу, свинья!
– Он прав, – вмешался один из путников, – благодаря кому мы оказались в этом месте? Кто уверял, что тут ждёт спасение? Колдун обманул тебя, Модулф, а ты заставил поверить в эту ложь всех остальных! Ты должен ответить за свою ошибку и спасти тех, кого ещё можно спасти.
Двое мужчин поддержали Лантольда, остальные – заняли сторону Модулфа. Оружие засверкало в руках – на мирный исход никто не надеялся. Женщины спрятались за спины тех, кто мог защитить от безумного старика и его приспешников, и отошли к обломку стены. А снег беспечной белой крупой падал на сталь мечей и топоров и на суровые обветренные лица, застывшие в напряжённом ожидании.
– Глупец! – процедил Модулф сквозь стиснутые зубы. – Ты потерял человеческий облик. Это лишь испытание, которое надо пройти с честью. А ты…
– Нет никаких испытаний! – глаза Лантольда блестели, рот лыбился щербатым оскалом, а бледная, узловатая рука со вздувшимися венами сжимала массивный шестопёр. – Ты следовал за миражом – признай это и покорись судьбе. Колдун просто рассказал одну из небылиц, но ради неё погибло столько славных воинов! Хватит обманывать себя, посмотри правде в глаза, покайся в собственной глупости! Даже если перевернём каждый камень на этом треклятом утёсе, мы не найдём ничего. Но у кого-то ещё есть шанс выжить – так дай его нам!
– Хватит! – Модулф тряс указательным пальцем, тыча им в старика. – Надоела твоя бессмысленная болтовня! Пусть всё решит поединок.
Люди ринулись друг на друга, обратив в ярость последние силы. Клинки скрестились – лязгнула сталь, острия вонзились в плоть – крики разорвали морозный воздух.
Лантольд увернулся от несущегося на него человека с топором, и его шестопёр размозжил бедняге голову. Горячие брызги окропили железо и озверевшую, оскаленную физиономию старика, оросили холодный пол, окрасив красным тонкое покрывало свежевыпавшего снега. Рядом кто-то упал со вспоротым брюхом, другой свалился, разбрызгав по камням мозги из раскроенного черепа. Лантольд встретился глазами с Модулфом – тот уже занёс над ним меч. Очередной уворот – клинок предводителя лязгнул о булыжник. Рядом возникла тощая, высокая фигура. Лантольд едва успел парировать удар секиры и оттолкнул противника ногой, отчего тот упал. Сзади снова налетел Модулф, и снова клинок его прошёл мимо. Шестопёр угодил предводителю в челюсть. Окровавленные осколки кости и зубов посыпались на равнодушные камни, нечеловеческий вопль заметался эхом среди безучастных стен. В это время высокий поднялся и опять ринулся на Лантольда, но удар шестопёра в запястье раздробил кость и выбил секиру из рук. В следующий миг металлический набалдашник раскурочил высокому голову, и тот, упав, откатился по инерции в сторону и замер, раскинув руки.
Несколько мгновений понадобилось, чтобы схватка завершилась. Четверо были мертвы. Привалившись к груде булыжников, сидел раненый с окровавленным животом, одной рукой он зажимал порез, другой – тянулся к топору, который торчал меж рёбер лежащего рядом противника. Модулф с разломанной челюстью полз прочь, заливая каменную крошку пола вязкой тёмно-красной жидкостью, стекающей из обезображенного рта. А над убитыми и ранеными стоял старик, сжимая шестопёр бледной, узловатой, испачканной кровью, рукой. Женщины, окаменев от ужаса, молча наблюдали за происходящим, ожидая неминуемую гибель.
Лантольд неспешно подошёл к Модулфу и несколькими ударами превратил его затылок в кашу из мозгов, осколков черепа и спутанных волос, а затем направился к дрожащей Фасте.
– Не надо, прошу! – закричала она, прижимая к груди мёртвое дитя с посиневшим личиком.
Шестопёр размозжил лицо женщины, она сползла по стене, дитя выпало из рук. Довершая дело, Лантольд вбил ей в голову смертоносный железный набалдашник.
Девушка же, что стояла рядом, наблюдавшая за смертью старшей товарки, визжала, плакала и умоляла прекратить, а затем, наконец, взяв себя в руки, бросилась к проёму в стене, ведущему в подвал.