— Он увидел, что приходит новый порядок, — ответила Арекс, — и ухватился за шанс, за фантазию стать чем-то большим, чем был. Я подслушала болтовню надзирателей. В городе есть и другие рабочие группы… и церкви вроде этой.
— Они хвастались, что эта — самая большая. Более сотни рабов. Словно соревновались, — кивнул Тайлер.
— Так и есть, — ответила Арекс. — Амарет хочет, чтобы эта церковь — его церковь — была единственной в городе, а сам он стал первосвященником. И он думает…
— Думает, что сейчас у него и в самом деле есть то, что хотят его боги. И что он может обменять это на их благосклонность — на этот раз настоящую.
— Он не понимает, не видит, что мы ничто для этих ксеносов!
Арекс опустилась на матрас, подтянула колени к груди. Комната погрузилась в тишину, когда другие рабы улеглись спать, разложив скудное имущество. Она думала о дяде Хенрике. Все эти годы он пытался ее защитить, едва не задушив своей заботой. Арекс не была благодарна ему за ту жизнь, что он ей дал. Если бы она, как и Амарет, не искала чего-то большего, то не попала бы в эту ситуацию. Она нашла свои приключения в конце концов, и ничего воодушевляющего в них не было. Хуже того, оказавшись в когтях железных богов, она подвергала опасности не только свою жизнь. И дядя Хенрик, возможно, предвидел это.
Ведь он служил в Имперской Гвардии, вспомнила Арекс. Проводил всех трех сыновей на войну. Без сомнения, он понимал, и куда лучше нее, что прячется во тьме за пределами блаженного света Бога-Императора.
Тайлер приблизился к ней и прошептал на ухо.
— Ты еще сохранила веру?
— В Императора? Конечно же да. Но я подвела Его. В страхе и сомнениях я пала на колени перед пророком ложного бога. Я струсила перед Его врагами.
— Но мы все еще можем служить Ему, — сказал Тайлер. — Он показал нам путь.
— Что ты имеешь в виду?
— Нельзя позволить Амарету воплотить задуманное. Империум еще воюет за нас, и если решимость Хенрика ослабеет…
— Но что мы можем?
— Сбежать. Увести тебя подальше отсюда.
— Но ведь город запечатан, — не поняла Арекс. — Как мы…
— Тут множество укромных мест, где можно спрятаться. Сейчас главное — вырвать тебя из лап Амарета. А потом надо будет лишь дождаться поражения железных богов, что, несомненно, произойдет, и тогда мы вернем себе наш мир.
— Если бы все было так просто, — вздохнула Арекс. — Амарет приказал меня охранять. Надзиратели всюду ходят за мной, и, даже если мы сбежим, он устроит погоню. Мне вообще не следовало являться сюда. Если бы те жуки тогда меня убили… Лучше на самом деле умереть прямо сейчас.
— Ты не должна так думать, — прошептал Тайлер, положив ей на плечо сильную руку. — После всего, что ты преодолела, после всех страданий ты не можешь сомневаться в том, что Император дорожит твоей жизнью. Он хочет, чтобы мы вместе сражались за него. И мы сделаем все возможное… Только придумаем что.
Глава пятнадцатая
Наконец-то у Гюнтера появился бритвенный набор, выданный три дня назад вместе с комплектом брони. Случилось это накануне встречи с губернатором и старшими офицерами, но Соресон был уверен, что это просто совпадение. Он соскреб с подбородка остатки пены, сполоснул лицо ледяной водой из облупленного тазика, стоящего в углу казармы, затем тщательно прочистил и сложил бритву, чтобы сохранить остроту лезвия.
Отвернувшись от раковины, бывший инспектор шахт мельком глянул в зеркало, и отразившееся там незнакомое лицо заставило его замереть. Придвинувшись, Соресон стер клочок мыльной пены и тщательно изучил черты незнакомца. Свои непослушные черные волосы он, разумеется, утратил в первый же день службы. Теперь по-военному короткий ежик изменил, точнее, обнажил форму головы. Вдобавок Гюнтер сбросил несколько килограммов, и щеки ввалились. Бледность лица подчеркивал багрово-фиолетовый синяк под левым глазом. И не только это…
Он вспомнил, когда последний раз видел свое отражение. Его лицо, свежее, круглое и наивное, отразилось в линзах противогаза сержанта из Корпуса Смерти Крига. Двигатели флаера СПО ревели, сотрясая корпус, деревянную скамейку и кости Гюнтера. Сержант спрашивал, что ему известно о местоположении Арекс. Гюнтер рассказал лишь то, что поведал ему Вебер, притворившись, что лично не знает девушку, но все же опасаясь, что криговец заподозрит обман.
Он ожидал, что сам губернатор встретит его. Но Хенрик, узнав дурные вести, скорбел в одиночестве, и всем было не до Гюнтера, он стал всего лишь еще одним из тысяч беженцев.
Он вспомнил, как решил вступить в Силы планетарной обороны. Вернее, только собирался, когда подтянутый лейтенант схватил его за ворот и потребовал объяснений, почему он не в форме. Пришлось оправдываться тем, что он только что прибыл и не знал о призыве, но искренне собирался влиться в него как можно скорее. Несколько минут спустя, с обритой головой, в тесных ботинках и форме, сидевшей на нем, как на вешалке, Гюнтер Соресон превратился из инспектора шахт в солдата СПО. Впрочем, он не оплакивал эту перемену. Напротив, он повторил свою клятву обязательно вернуться в город и чувствовал, что совершил первый шаг к намеченной цели. И стал сильнее.
Гюнтер вспомнил бесконечные отжимания, подтягивания, четырехкилометровые пробежки и десятикилометровые марши. Ругань охрипших инструкторов — правда, не в его адрес. Гюнтер испытал даже определенную гордость, когда, вопреки словам сержанта-вербовщика шесть лет назад, сейчас оказался одним из самых многообещающих новобранцев. Возможно, это объяснялось тем, что в отличие от большинства он прекрасно понимал, для чего он здесь.
Постепенно Гюнтер изучил воинский устав, стал разбираться в технике и оружии, способах оказания первой помощи, обучился правилам выживания — и тому, как убрать свою койку. Он практиковался с лазганом, хотя своего еще не имел, научился разбирать и собирать его меньше чем за две минуты. Стрелял он сначала плохо, но упорно тренировался на мишенях у подножия холма и в конце концов стал поражать цель двумя выстрелами из трех.
Гюнтер вспомнил, как офицер Корпуса Смерти присутствовал на занятиях по строевой подготовке, глядя на новобранцев холодно и непроницаемо. Вскоре он развернулся и ушел, но на следующий день вернулся с напарником. Еще через два дня сержант-криговец стал помогать в проведении тренировок, сначала просто время от времени давая советы, а под конец уже отдавая приказы. Правда, инструкторы СПО не приветствовали такое вторжение, но мало что могли с этим поделать. Следующим утром еще один сержант-гвардеец присутствовал на стрельбище, другой провел утреннюю проверку, и к концу недели у Гюнтера стало столько же инструкторов с Крига, сколько и с Иероним Тета.
С того момента десятикилометровые марши удлинились в два раза, а рюкзаки новобранцев наполнились камнями, заменяющими снаряжение, которого у них не было. Вставали они теперь на час раньше, к очевидному удивлению инструкторов СПО, приходивших заспанными, а ложились — на час позже. Тренировки стали частенько заканчиваться после захода солнца, и Гюнтер привык обходиться четырьмя часами сна за ночь. Он не присоединялся к ропоту, заполнявшему казарму перед отбоем, но и он не мог в полной мере соответствовать предъявляемым новым требованиям.
Криговцы никогда не повышали голоса в гневе. Они говорили тихим размеренным тоном, полным скрытой угрозы, и не церемонились с теми, кто их разочаровал.
— Ты здесь не затем, чтоб воевать со старушками и покалеченными мутантами, — прорычал однажды в ухо Гюнтеру гвардеец Крига в маске. — Теперь из тебя готовят бойца, который будет сражаться рядом с Корпусом Смерти Крига, и я хочу знать, достоин ты такой чести или напрасно расходуешь свою жизнь.
Другой инструктор, обращаясь ко всему взводу Гюнтера, рассказал леденящую душу историю, как в возрасте двадцати лет ему вручили лазган и послали в зараженный радиацией сектор воевать с мутантами. Треть отделения с задания не вернулась. Закончил он выводом, что самые слабые из его тогдашних однополчан все равно в тысячу раз способнее, чем стоящее сейчас перед ним сборище недоразумений.