Остальные четверо членов его отделения — еще пятеро ехали в другой машине — казались не менее напряженными. Они не сводили глаз с сержанта, со смертоносного груза, пристегнутого к его груди. Сами заряды выглядели вполне буднично: четыре цилиндра, обмотанные полосатой черно-желтой пленкой с черепом и костями. Но Гюнтер хорошо запомнил меры предосторожности, предпринятые при транспортировке, за которую он отвечал. Он спал куда более чутко, оттого что груз перевозился в ничем не помеченных грузовиках по нижним эстакадам, пусть и очень далеко от его постели.
Лишь однажды в жизни он дал добро на применение атомных зарядов: для проходки иссякающей шахты. До сих пор никто, кроме сервиторов, не мог войти в нее без радиопротекторного костюма.
Никто из командования не присоединился к нему, когда он ездил в Телониус-сити забирать ценный груз со склада. Пожилой бывший шахтер поднял крышку освинцованного ящика, и, увидев лежащее внутри, Гюнтер машинально попятился. С тех пор как заряды повесили ему на грудь, он боялся ходить, сидеть, вообще двигаться, чтобы случайно не подорвать их.
Соресон велел водителю ехать вперед. Теперь, когда упырей выбили с их позиций, это казалось вполне безопасным. Тут стрелок-криговец доложил о скиммере некронов, направляющемся в их сторону. Гюнтер схватился за сердце, но противника отвлекли Всадники Смерти. Не раз стрелок просил разрешения открыть огонь из стаббера, однако безопасность требовала, чтобы «Кентавр» не привлекал лишнего внимания. На откуп остальной части полка оставили отвлечение некронов от машины Гюнтера и входа в пирамиду. Пока бойцы не сделают этого, Гюнтер мог лишь беспомощно сидеть и наблюдать.
Он снова приник к перископу и увидел, как группа призраков обрушилась на гренадеров и встречный огонь хеллганов срезал нескольких из них. Он услышал знакомый голос полковника Сто восемьдесят шестого, обещавшего подкрепление. Оказалось, что Сорок второй и Сто третий полки встретили только видимость сопротивления к северу и югу от гробницы, так что большая часть их сил была в пути. Восемьдесят первый полк, атакующий в трех километрах восточнее, использовал другую тактику: он обстреливал из артиллерии черную пирамиду, пытаясь пробить ее стены.
Гюнтер поделился новостями с теми бойцами отделения, кому выпала удача пользоваться преимуществами комм-бусины. Один новобранец средних лет предположил, что Корпус Смерти может перейти к обороне и удерживать внимание некронов до подхода дополнительных сил и нанесения совместного мощного удара. Гюнтер осадил его, сказав, что новичок никогда не видел некронов вблизи, не знал, что лучшей защитой от гаусс-оружия, легко пробивающего броню, является нападение.
Они выжидали.
Подкрепление прибыло, но не изменило картину боя настолько решительно, как надеялся Гюнтер. Оба полка начали наступление одновременно, зажав осажденных некронов в клещи, выводя из строя множество врагов, прежде чем те приступали к защите. Однако Гюнтеру в перископ казалось, что между ним и конечной целью некронов осталось столько же, сколько в самом начале сражения.
Он должен добраться до пирамиды. Именно там находился источник силы врага. Стоит разрушить гробницу, и некроны не смогут регенерировать, не смогут пропадать в одном месте и появляться в другом. По крайней мере в теории. Сорок второй полк вел тяжелый бой, а Сто третий начал отступать, уводя некронов на юг. Гюнтеру не нужен был голос полковника в воксе, чтобы понять: снова пришло время наступать, обходя противника с севера. Водитель ударил по тормозам, когда их сотрясло взрывом. Вокс сообщил, что подбит «Кентавр» всего в двадцати метрах от них. Гюнтер нервно сглотнул и согласился, что пока им лучше постоять на месте.
Сквозь перископ пирамида казалась маняще близкой, но сражавшиеся фигуры давали возможность более реалистично оценить ее масштаб и расстояние, которое еще предстояло преодолеть Гюнтеру. Стрелок из башни доложил, что видит сейчас вход в пирамиду. Наведя свой перископ в указанном направлении, Гюнтер тоже различил его — с изливавшимся изнутри зеленоватым светом. Но между ними все еще было много, слишком много некронов, и они продолжали ждать.
Еще маленький рывок вперед, вновь томительный перерыв, и Гюнтер принял решение. Очередная фаланга некронов исчезла: судя по донесениям, они переместились к дальней стороне пирамиды, чтобы отразить тамошнее наступление. Путь вперед оказался свободен, как никогда, а «Кентавр» все равно столь же уязвим для врага, как любой пехотинец. У его отделения больше шансов выжить, будучи десятком маленьких мишеней, нежели двумя большими.
Такой способ следования рассредоточивал внимание противника, делая сержанта с драгоценным грузом менее уязвимым. Поэтому Гюнтер не колеблясь приказал высаживаться и тот же приказ передал по микробусине старшему пехотинцу во второй машине. Поле битвы выглядело столь же хаотично, как и в предыдущий раз. Разве не говорили ему, что этот бой будет легче? Он подавил в себе вернувшиеся чувства страха и неуверенности. Это было недостойно него. Теперь он опытный солдат, командир, и в бою на него рассчитывают другие. И все-таки он чувствовал свою уязвимость даже больше, чем в первом бою, — все из-за подрывных снарядов.
«Кентавр» погромыхал прочь, стрелок наверстывал упущенное. Гюнтер спрятался за крепким корпусом «Медузы», пока остальное отделение строилось вокруг него. Теперь он и сам разглядел зеленый свет входа, иногда скрываемый дымом орудий, и солдат, сражавшихся возле них. Вот только не мог, к своему ужасу, сказать, кто там некроны, а кто — солдаты Корпуса Смерти.
Но ему все еще нужно было подобраться поближе. Гюнтер жестом отдал приказ бойцам, не надеясь, что его услышат, и они бросились вперед за наступающим взводом, а потом укрылись за кучей обломков. Они были открыты не больше секунды, но и этого хватило, чтобы призрак прикончил одного невезучего солдата. Когда клинки вскрыли ему горло, другой солдат обернулся и чуть было не повернул назад, но Гюнтер схватил его за руку и потащил за собой. Они ничего не могли сделать — никто из них не мог. Полковник выдал лазганы лишь трем из них, решив, что оружие все еще ценно, а в ту секунду, когда оно им понадобится, отделению все равно погибать.
Выглянув из-за развалин, Гюнтер обнаружил зеленое свечение куда ближе, чем ожидал, и путь к нему был чист. Он почти отдал приказ, почти двинулся дальше, но тут из орудийного дыма вынырнул неприятельский танк, миниатюрная копия гробницы, изрыгающий зеленое пламя из люка. Раздался выстрел, и кусок стены, укрывший бросившегося на землю Гюнтера, укоротился в два раза, засыпав его обломками. Еще минуту он не решался поднять голову, а когда осмелился, то увидал, что танк уезжает. Его атаковало отделение гвардейцев, и, хотя большая часть обратилась в пепел под огнем изумрудных лучей, двоим все же удалось открыть люк и влезть внутрь.
Мгновением позже танк разорвало на куски, как решил Гюнтер, от множества детонировавших внутри крак-гранат. Гвардейцы, конечно, не вернулись, но отдали жизни не напрасно. Они, пускай и в меньшем масштабе, сделали то, что предстояло Гюнтеру, и показали, что это возможно. Он снова увидел вход в гробницу и знал, что чем дольше он будет ждать, прежде чем броситься к нему, тем больше его товарищей отдадут свои жизни. Но было невозможно подобрать момент, предугадать течение боя, а он не мог себе позволить совершить ошибку. С каждой проходившей секундой он все больше беспокоился и боялся, что уже упустил свой шанс.
Решение приняли за него.
Гюнтер не знал, где сейчас полковник. Видимо, нашел хороший наблюдательный пункт или вышел на связь с кем-то, кто там сидел, — в ушах Соресона снова раздался его голос, велевший двигаться. Он исполнил приказ. Он сломя голову бросился в этот хаос, зафиксировав взгляд на входе в гробницу и поклявшись, что ни за что не остановится. Гюнтер не остановился, когда взрыв вздыбил землю в метре от него, забросав бегущего кирпичной крошкой и убив двух его телохранителей. Не стал терять время, когда у третьего солдата сдали нервы и он упал на колени, воздев руки вверх. Секундой позже его голова взорвалась, но Гюнтер не понял, откуда пришел выстрел.