Когда Каро выходила из купе, Эмми открыла глаза, посмотрела ей вслед и снова уютно устроилась подремать. Роджер Стейнз тоже поднялся из своего углового кресла, вышел в коридор и с грохотом закрыл за собой дверь. Сквозь дверное стекло Генри видел две стоявшие рядом невыразительные спины, раскачивавшиеся в такт движению поезда: Стейнз что-то настойчиво говорил, Каро едва-едва ему отвечала. О чем они беседовали, Тиббет не слышал.
В пять часов в вагоне неожиданно включилось освещение, а в половине седьмого в конце коридора весело зазвенел колокольчик, зазывающий первую смену на ужин. Джимми сверился со своим билетом и обнаружил, что он как раз ужинает в первую смену; прихватив с собой Роджера и Каро, теперь расслабленно прислонившихся к двери купе, курящих и праздно болтающих друг с другом, он повел приятелей по коридору в вагон-ресторан. По дороге они громко переговаривались.
После их ухода стало очень тихо и пусто. Генри встал, аккуратно закрыл дверь и сказал:
— Роджер Стейнз… Никак не могу припомнить…
— А я вспомнила, где видела его фотографию, — в «Татлере», — пояснила Эмми. — Его там называли «мечтой дебютанток». Смотри…
И взяла журнал, оставленный Каро на своем сиденье. Он был открыт на одной из тех страниц, где рассказывалось о ночной жизни Лондона; на снимке Роджер и Каро чокались бокалами шампанского. «Мисс Кэролайн Уиттакер, очаровательная дочь сэра Чарлза и леди Уиттакер, со своим частым спутником, мистером Роджером Стейнзом, веселятся и пьют шампанское в одном из аристократических залов», — сообщала подпись к фотографии. Генри не меньше минуты задумчиво смотрел на снимок, потом снова произнес:
— Никак не могу припомнить… Раньше. Чуточку раньше…
— Господи, как я проголодалась, — сказала Эмми. — Хочешь печенье?
Поезд стремительно приближался к швейцарской границе.
Ужиная в третью смену, Тиббеты оказались за столиком с полковником и миссис Бакфаст. Последняя, имея кучу времени, чтобы сделать фарш из бедняги Эдварда, пребывала в сравнительно хорошем расположении духа и согласилась выпить бокал сотерна под рыбу; она даже объявила ужин съедобным. Ободренный таким непривычным смирением, полковник разговорился за кофе.
— Вы впервые едете кататься на лыжах? — спросил он; его гладкое красное лицо излучало любезность.
— Да, боюсь, я совершенный новичок, — ответил Генри. — А вот моя жена уже бывала на зимних курортах и каталась.
— Всего два раза, — вставила Эмми. — Лыжница я никакая.
— Это лучший в мире вид спорта, — сообщил полковник и воинственно огляделся, словно ожидая возражений. Миссис Бакфаст хмыкнула, но промолчала.
— Моя супруга не катается, — доверительно сообщил Бакфаст. — Ее занятия спортом заключаются в том, чтобы из года в год сопровождать меня. Я это ценю. Разумеется, я бы понял, если бы она захотела остаться дома и отпустила меня одного…
В его голосе послышалась мечтательная интонация.
— Горный воздух мне полезен, — решительно пресекла полковника жена. — У меня есть свои способы проводить время. Было бы несправедливо с моей стороны отпускать бедного Артура в такую поездку в полном одиночестве.
— Я всегда говорил тебе… — начал было Артур, но супруга оборвала его, попросив передать ей сахар таким тоном, что любая дальнейшая дискуссия казалась немыслимой. После короткой паузы полковник сделал вторую попытку завязать разговор.
— Вы прежде бывали в Санта-Кьяре?
— Нет.
— Интересно, что вас в ней привлекло, если вы не являетесь страстным лыжником? Это место не всякому придется по душе — отель совершенно обособлен, лепится к верхней площадке канатной дороги. После наступления темноты, знаете ли, даже в деревню никак не спуститься.
— Нам сказали, что катание на горных лыжах — это чудесно, — ответила Эмми. — К тому же мы больше всего хотели побыть именно в тихом, уединенном месте.
— Тогда вы выбрали то, что надо, — кисло заметила миссис Бакфаст. — Рискну предположить, — продолжила она с плохо скрываемым любопытством, — что ваш муж очень много работает. Вероятно, его работа требует большой отдачи сил.
— Не больше, чем работа любого другого делового человека, — отозвался Генри. — Весь вопрос — в темпераменте, полагаю. Мы всегда предпочитаем тихий отдых, вдали от проторенных дорог.