– Итальянцем?
– Он родился в тысяча девятьсот первом году в Санта-Кьяре.
– Здесь, в этих местах?
Капитан улыбнулся.
– Да. Разумеется, родился он австрийцем, но в тысяча девятьсот девятнадцатом году, как и все местные жители, стал гражданином Италии. Происходил из простой крестьянской семьи, но был умен – можно даже сказать, обладал выдающимися способностями. Окончив деревенскую школу, получил стипендию Венского университета, а за время учебы стал весьма состоятельным человеком – почти подозрительно состоятельным. Опуская все последующие события, – Спецци как бы отмел их движением руки, – которые трудно проследить достоверно, можно с уверенностью сказать, что в конце концов он попал под подозрение в нелегальном провозе наркотиков. До суда дело так и не дошло – скорее всего, не хватило доказательств. Но, так или иначе, Хозера явно спугнули. В тысяча девятьсот двадцать четвертом году он продал свою практику и уехал из Вены. Тут в наших сведениях наступает провал, который пока заполнить не удалось, – а может, никогда и не удастся. В следующий раз он объявился в тысяча девятьсот тридцать шестом году в Мюнхене.
– Это связано с политикой?
– А вот это как раз интересно. Похоже, что политических убеждений у него вообще не было.
– Как это возможно – в Германии, прямо накануне войны?
– Тем не менее. Скажем так: Хозер не был активным антифашистом, иначе он бы не выжил, не говоря уж о том, что не получил бы разрешения на работу, даже притом что отношения между нашими двумя странами, безусловно, были… сердечными… в то время.
Капитан помолчал, испытывая некоторую неловкость, потом быстро продолжил:
– В любом случае на публике Хозер старательно избегал любой политической определенности. До конца тысяча девятьсот тридцать восьмого года он практиковал в Мюнхене, потом переехал в Берлин. К тому времени он был уже человеком богатым, модным доктором. Большой дом, два автомобиля…
– И никаких связей с партией?
– Ничего такого, что можно было бы доказать. Среди его пациентов были нацисты, это само собой разумеется. Но врач едва ли может нести ответственность за политические взгляды своих больных. Никого из партийной верхушки он никогда не лечил. Его контингент разделялся на представителей старой аристократии, семей военных и мир богемы: актеров, актрис, музыкантов, кинорежиссеров. Гонорары у него были высокие, и жил он припеваючи.
– А что случилось, когда началась война? – спросил Генри.
– Он вернулся в Италию. За все эти годы Хозер никогда не менял своего итальянского гражданства. Переехал в Рим и открыл практику там.
– В Риме он был так же успешен?
– Друг мой, наши страны были тесно связаны между собой, а мир богемы интернационален. Со своими берлинскими рекомендациями он очень скоро оброс клиентурой в Риме. Когда Италия вступила в войну, пошел работать в большой госпиталь и тем самым избежал службы в армии.
– Он был фашистом? – поколебавшись, уточнил Тиббет.
Спецци пожал плечами:
– А кто не был? Уверяю вас, инспектор: если поговорить с любым из нас, итальянцев, теперь, можно подумать, что не было ни одного человека, который поддерживал Муссолини. Тем не менее очевидно, что таких людей было множество. Партия у власти – приходится соглашаться. Но большинство из нас хотели только одного: мирно прожить свою жизнь… а для этого надо было не участвовать в антифашистских демонстрациях. Как я уже говорил, Хозер политикой не интересовался… как и подавляющее большинство из нас.
– Понятно, – кивнул Генри.
Спецци поспешно продолжил:
– Еще четыре года назад у нас не было никаких сведений о его преступной деятельности – наши люди в Риме как раз сейчас работают над этим. Хозер уволился из госпиталя по окончании войны и по всем признакам был успешным законопослушным врачом. Только когда вспыхнуло дело Карони, появился намек – всего лишь легкий намек – на подозрения в отношении него. Вы помните это дело?
– Конечно, помню, – подтвердил Тиббет. – И помню, какую сенсацию сделала из него пресса по всему миру. В скандал с торговлей наркотиками в Риме оказались вовлечены известные персоны. Умершая девушка была актрисой, не так ли? София Карони… Подождите минуточку. Актриса. Вы хотите сказать, она была пациенткой Хозера?
– Именно, – ответил Спецци. – Таким образом, на него пали подозрения, как пали бы они на любого врача, независимо от того, виновен он или нет. Доказательств не нашли – никаких. Но Хозер был – сама осмотрительность. Прежде чем дело дошло до суда, он объявил о своем намерении оставить врачебную практику и посвятить себя научным исследованиям. Он основал небольшую лабораторию, где проводил совершенно законные эксперименты, связанные с вирусными заболеваниями. Время от времени публиковал в некоем медицинском журнале ничем не примечательные статьи. Много путешествовал. В декларациях указывал, что его лаборатория финансируется благодаря инвестициям.