— Пердеть меньше надо. Люк на крыше заело. Я уже пробовал его открыть.
У ребят кружилась голова, и их клонило ко сну, к горлу подступала тошнота.
— Ну и работенка, — сказал один.
— В Бухенвальде потеснее было, и золотишко не удобряли, — сказал второй.
Третий ничего не сказал, он уже спал.
Машина свернула налево, миновала короткий отрезок и встала на светофоре.
— Смотри-ка, бригадир, кирпич поставили. Говорил тебе, по Садовому ехать надо, — ворчал шофер.
— Езжай и не дергайся. Разберемся.
Вспыхнул зеленый свет. Тяжелый "газон" дернул с места и поехал прямо.
— Ну вот он, ждет голубчик, — сказал шофер, заметив милиционера, размахивающего жезлом.
— Прижмись к обочине возле их машины и жди. Сам подойдет. Овес к лошади не ходит.
Водитель нехотя подчинился. На банковской автобазе он работал недавно и еще не привык спорить с инкассаторами. Работа ему нравилась, и лучше не обострять положение.
Стекающие капли пота заливали лицо. Одна капля с тушью скатилась с бровей и попала в глаз. Чайка достал платок и начал растирать пот по лицу, превращая его в физиономию шахтера, выходящего на поверхность после забоя. Он не видел себя со стороны. Он шел к остановившейся "перевозке" и доставал газовый пистолет из брючного кармана. Оставалось не больше пяти шагов, когда вторая, а следом и третья капли заволокли ему глаза. Он тер глаза платком, но щиплющая боль заставляла его сжимать веки. Слепой налетчик. Что может быть смешнее и печальнее. От него зависел исход операции, и Чайка это понимал. Он с силой сжал зубы. Главное — успеть выстрелить.
Когда его лицо появилось перед дверцей водителя, шофер оторопел. У него отвисла нижняя челюсть. Коновалов не стал ждать результатов. Он уже знал, что придется действовать по запасному варианту, и в тот момент, когда машина остановилась, у него на руках были надеты перчатки. К правой ноге, на пластыре, был прикреплен нож с наборной ручкой. Он приподнял брючину, сорвал нож и сделал резкое движение снизу вверх. Длинное, острое лезвие врезалось в двойной подбородок водителя и ушло вверх, поражая головной мозг. Кровь хлынула как из пробитого крана.
— К задним дверям, козел! — крикнул Коновалов.
Чайка прозрел. Его словно током ударило. Он попятился.
Коновалов открыл дверцу, выпрыгнул на газон и отбросил нож в сторону. Действовал он быстро и решительно. Милицейская машина уже развернулась и подавала задом к фургону. Перед дверцей стоял растерянный Чайка с черными разводами на лице и слезящимися глазами.
— Стой здесь, придурок. Я тебя вызову! — рявкнул Коновалов, открыл дверцу и вскочил на подножку.
Захлопнув за собой створку, Коновалов влетел в салон. Трое инкассаторов лежали на полу без движения. Он выхватил из-за пояса офицерский "вальтер" времен Второй мировой войны, взвел курок и произвел три выстрела.
Чайка вздрогнул. Он стоял слишком близко к двери и мог слышать знакомые каждому стрелку хлопки. Он глянул на газовый пистолет, который все еще держал в руках и убрал его в карман. Чайка не мог понять, зачем ему дали "газовик", если у Коновалова есть свой.
Ветров глянул в окно.
— Черт! Не вовремя.
Он увидел, как под знак проскочил голубой "Москвич-412" и на бешеной скорости промчался мимо. Кто сидел за рулем, он не заметил, но последние цифры и буквы номерного знака успел заметить "21 МОИ".
— Чего они мешкают? — спросил Сироткин.— Открывай задние створки.
Ветров передвинулся в конец салона.
Дверь "перевозки" открылась, и Коновалов чуть ли не втащил Чайку наверх. Когда тот очутился в полумраке "душегубки", он увидел трех человек с окровавленными черепами. Коновалов схватил Чайку за грудки и резко тряхнул его.
— Делай свою работу, гнида, не то сдохнешь!
Чайка превратился в робота. Он ничего уже не соображал, а лишь выполнял приказы.
Коновалов поднял груз с пола и подал неудачливому капитану.
— Пошли по конвейеру. Вперед.
Ветров получил в руки компактный тяжелый ящик. В глазах Максима появилась растерянность.
— Быстрее! — крикнул Сироткин.
Но когда увидел, что ему подают, сам опешил. Через минуту все пять ящиков стояли в салоне милицейской машины.
Коновалов подал "вальтер" Чайке.
— Выстрелить в меня сможешь?
Тот отрицательно покачал головой.
Коновалов достал из глубины салона свою куртку, снял перчатки, окровавленную рубашку и, запихнув в сумку, подал ее Чайке.
— Тресни меня по башке рукояткой — и сваливайте. Пистолет бросишь в сумку, а потом ее скинете в Яузу. Ну, засранец, действуй!
Эдик размахнулся и ударил по голове. Это у него получилось. Он уже успел возненавидеть этого человека.
Выпрыгнув из фургона на землю, он почувствовал, как сильные руки подхватили его и затащили в машину. УАЗ тут же сорвался с места.
У перекрестка Сироткин затормозил, сам выскочил из машины и убрал треногу со знаком с дороги. Забросив ее в салон, сел за руль и свернул на Астаховский мост. Ветров тем временем сдирал китель с Чайки. Тот напоминал амебу и ничего не понимал.
— Я остановлю у магазина! — почти кричал Сироткин. — Купи минералки и отмой этого трубача. Потом пешком прогуляетесь. У вас еще есть время.
— Что скажешь о наших миллионах? — хрипло спросил Ветров.
— Ничего. Подставили нас, Макс. Теперь поздно кулаками размахивать. Завтра на даче решим.
Машина свернула с бульварного кольца на улицу Обуха и остановилась. Чайка был уже переодет. Форму и черную сумку Коновалова запихнули в рюкзак. Ветров и Эдик вышли из машины и юркнули в подворотню. Машина тут же скрылась за углом.
Ветров не думал, что его напарник на деле окажется такой размазней в прямом и переносном смысле. Он оставил дрожавшего от страха приятеля в скверике детского сада, а сам побежал в магазин.
Ему удалось без очереди взять бутылку водки и пять бутылок нарзана. Четыре ушло на отмывку бывшего гаишника, одной запивали теплую водку. Несмотря на пекло, водка на них не подействовала. Правда, Чайка немного оклемался и встал на ноги, но дар речи к нему не вернулся.
До своей машины они возвращались пешком. Толик успел выспаться, и, когда его растолкали, он повеселел.
— А сколько времени, мужики?
— Без десяти минут час. Поехали в третий парк, Толян.
Шофер оглянулся и глянул на Чайку.
— А чегой-то с ним? Со Светкой поругался?
— Нет. С ее мужем. Вернулся не вовремя. Кто знал, что ее муж бывший боксер.
Толик сочувственно покачал головой.
Машина выехала из двора и медленно поехала в сторону Таганки.
Кассирши третьего парка и метро не очень беспокоились. Дежурный им популярно разъяснил, что поломка на линии — это не трагедия, а лишь небольшая задержка.
Что касается дежурного центральной конторы на Неглинной, то звонок старшего кассира Внешторгбанка поставил его в неловкое положение. Стрелки часов показывали двенадцать десять.
— Машина выехала к вам с небольшим опозданием.
Он положил трубку и задумался. Неопределенные ответы можно давать торговым точкам, но не представителям Внешторгбанка. Старик заволновался. Нет, он, конечно, понимал, что машина с золотом никуда не денется. Какой год ребята возят металл, и никаких погрешностей. Причина может быть одна: Коновалов решил забрать оружие из Чкаловского до заезда во Внешторг. Но это глупо! Делать огромный крюк, понимая ответственность, с какой руководство относится к таким маршрутам. Может получиться скандал. К тому же Центробанк нарушал инструкции в течение многих лет. К перевозкам золота в любых количествах полагалась машина сопровождения с тремя инкассаторами. Но ни машин, ни лишних людей в группе никогда не находилось, чего уж говорить об июле месяце. Все "бывшие" в мае увольнялись и сидели на дачах, а в октябре возвращались на работу. Никому и в голову не приходило занимать штатные единицы почетных энкавэдэшников.
Через пятнадцать минут заместитель управляющего Внешторгбанка перезвонил начальнику группы инкассации и потребовал объяснений. Тот ответил, что перезвонит через пять минут. Курушин спустился к дежурному, и старик объяснил начальнику ситуацию. Курушин тут же перезвонил в Чкаловское отделение. Дежурный подтвердил, что инкассатор Коновалов накануне оставил пояс с оружием, а сегодня утром звонил и сказал, что приедет, но времени не назвал.