— Боюсь, в душе этого бедного человека постоянно бушует непогода. Но мне, в самом деле, пора домой. До свидания, господин Рикерт, передайте привет вашим друзьям!
Распрощавшись, я пошел в конюшню. Навел там порядок. Лошадь больше не бесновалась. А по дороге к крыльцу я снова столкнулся с Дорумом. Он выскочил из дома и бросился прочь, дергаясь как подстреленный медведь. Лицо его было красным, глаза сверкали. Увидев меня, он погрозил мне пальцем и прорычал:
— Нехристи! Столичная сволочь! Поганки! Ну, уж я вам покажу!
И помчался прочь, размахивая огромными кулаками. А я вошел в дом и спросил:
— Арне, неужели ты побил убогого? Мне показалось, он вот-вот лопнет от злости!
— Он решил выкупить обратно родительский дом. Умудрился набрать сумму, которую я заплатил на аукционе. Я уверен, основную часть суммы ему предоставила местная община. Они все тут помешались на том, чтоб все стало по-старому. А я, естественно, отказался. И напомнил ему, что в купчей не предусмотрена возможность обратного выкупа. У него больше нет на имение никаких прав. Кажется, этого он до сих пор не уразумел.
— Ты не должен был так над ним насмехаться, Арне, — холодно бросила Моника.
— Радость моя! Я всего лишь порекомендовал ему потратить свой капитал на что-то более полезное. К примеру, на приобретение бритвенного прибора. Просто он был не расположен шутить, вот и все. К тому же он попытался закатить мне сцену по поводу своей собаки, невинно убиенной в этом доме. А мне до сих пор никто не докладывал о его нежной любви к животным.
— Кстати, о животных! — вмешался я и поведал присутствующим о новом припадке страха у нашей лошади.
— Ничего удивительного! — ответил Арне, кивнув и слегка усмехнувшись. — В данном контексте все объясняется просто. Этот тип, Дорум, вымещает свои неприятности на любой живой твари. Мне говорили, что пес потому от него и удирал. Он измывался над лошадью так, что та просто плакала, а ты, Моника, его жалеешь. Ей-Богу, дорогая, некстати! Лучше пожалей кобылу…
Я снова позволил себе переменить тему:
— Мне показалось, он твердо намерен нам отомстить.
— Не знаю, как насчет вас, а мне он угрожал вполне недвусмысленно, хотя и по-прежнему глупо.
— А что он сказал? — поинтересовалась Эбба. Арне внимательно осмотрел свои холеные ногти.
— Он меня проклял и воззвал к призраку своего прадеда, затем он сообщил, что «Кребс» вернется, Йонас Корп сойдет на берег и проклятье настигнет меня. Он сказал: не пройдет и месяца, как я буду мертвецом.
Глава 8
КРЕСТОВЫЙ ПОХОД ОБЪЯВЛЕН
Вечером мы с Танкредом разыскали шахматы и устроились в углу гостиной, дабы отвлечь свои растревоженные умы.
Разыгрывался жесточайший гамбит, я пожертвовал слона и коня в безуспешных атаках на поле f-7 и после шестнадцатого хода оказался в весьма скверном положении. Танкред, обычно слегка бравирующий легкомысленным отношением к жизни, к шахматам относился до смешного серьезно и теперь крушил мою позицию с чисто немецкой основательностью.
— Насколько я успел заметить, ты положил глаз на Монику, — тихо сказал он и продвинул вперед центральную пешку.
От неожиданности я вздрогнул и схватился за первую попавшуюся фигуру, это была ладья.
— Что ты болтаешь? — прошипел я, оглядываясь. В комнате, к счастью, никого не было. Я ткнул ладонью на клетку рядом и, не глядя на Танкреда, произнес:
— Ну, как ты можешь… об этом… Элегантным движением он расправился с моей ладьей и спокойно продолжал:
— Пусть я плохой психолог, но у меня есть глаза, и я считаю тебя достаточно близким человеком, чтобы дать тебе дружеский совет. Ты не слишком силен в гамбитных партиях. По всем учебникам, эта партия для тебя практически безнадежна.
— Но разве ты и сам не видишь, что между нами… ничего не получилось?
— Возможно. Во всяком случае, с ее стороны… Но не забудь про него. Он считает иначе, Пауль. А он, как ни странно, ужасный ревнивец. Да, я, кажется, забыл объявить тебе «шах».
Тут я услышал какой-то шум в комнате над нами и спросил:
— А кто сейчас в желтой комнате?
— Карстен. Готовится к предстоящей ночевке. Сегодня его очередь. Твой ход!
— Сдаюсь, — сказал я. — И спасибо на добром слове. Давай поднимемся, посмотрим, что он там творит?
— С удовольствием!
В капитанской спальне нам открылось странное зрелище. Йерн передвинул кровать в центр комнаты и теперь с увлеченностью ребенка разрисовывал пол вокруг кровати красным мелом. Он начертил две огромные концентрические окружности, одна внутри другой, так что кровать оказалась примерно в центре. На обе окружности накладывалась большущая, правильная пятиконечная звезда, ее лучи немного выступали за пределы внешнего круга, а центром, опять-таки, оставалась кровать. То есть, в плане это выглядело так: