– Теперь понимаю…
Бессмертный тем временем отвечал Оробасу:
– Воспитанник у тебя новый появился, мой принц. Чай, лет двадцать, как не было новичков? Отдаю тебе царевича. Научи его владеть мечом и копьём. Приглядывай, не обижай, но и не балуй. Через два лета вернёшь мальчишку.
– Ишь ты какой… – присвистнул Оробас, глядя на мальчика. – Он что же, из сидов? [109]
– Нет, из русичей.
– Пригожий, что твой Инкуб. Как звать?
– Так Инкубом и зови, мой принц, – ответил за царевича Бессмертный. – И хорошо бы, чтобы мальчик не помнил ничего, что было с ним до сего дня.
– Как прикажешь, царь Нави, – поклонился Бессмертному Оробас, схватил царевича за ворот, перекинул поперёк седла и тут же исчез вместе с хромоногим конём в зеркале.
Князь Андрей стоит ни жив ни мёртв. На лице тёмная паутина страха, лицо угрюмое. Когда спустя минуту Андрей в себя пришёл, спрашивает Бессмертного:
– Как мне узнать, что с царевичем Иваном происходит? Сам мне напишешь али кто сообщать станет…
– Вот боярин Собота и станет сообщать, – Бессмертный подмигнул мне.
– Уж я ничего не упущу, княже, – поклонился я князю Андрею. – Каждый месяц буду писать, а то и сам лично приеду.
Собота подбросил хворосту в костёр и посмотрел на меня из-под густых бровей:
– Разве не интересно то, что я сейчас рассказал тебе, царевна?
«Интересно, аркуда».
«Зря ты рассказал.
Зря.
Зряя-а-а-а».
Глава 22
«Сонное зимнее утро поднималось над степью. Обычно томительно-длинное утреннее время нравилось мне, но не сегодня. Сквозь щель в пологе шатра по ногам сквозило мертвенно-белым снегом. Руки, скованные цепью, похолодели – кровь отлила вниз, и теперь я почти не чувствовала их.
«Так недолго и богу душу отдать», – подумала я, наблюдая за Соботой.
Собота замолчал и теперь смотрел на меня внимательно, не отводя взгляда.
О чём он думал, я понять не могла: на голове боярина блестел замкнутый серебряный обруч, защищавший его от способности волхвов – читать мысли. Но взгляд Стыряты не сулил ничего хорошего.
Собота встал с япончицы, подошёл и, нагнувшись, снял с меня сапожки. В молчании он связал босые ноги верёвками, привязывая к столбам.
Я вдруг отчётливо вспомнила, как профессор Этернель объяснял мне технику раздельной концентрации Живы, когда нужно замедлить транс и впасть в анабиоз.
Собота тем временем стянул с себя грязную полотняную рубаху в пятнах конской крови и стал шумно мыться, поливая себя из кожаного ведра, подвешенного у входа. На спине, груди, руках пестрели лесенки велесовых меток. Сколько же их всего?
– Много, – словно прочитал мои мысли Собота, – во имя царя Навьего я совершил немало подвигов. Вот только последней метки нет у меня – на лице. Метки за спасённую любовь… её, как ты теперь понимаешь, и быть не может. И твой благоверный Инкуб её тоже не получит…
– Зачем я тебе нужна, Собота?
– Представь, очень нужна. Как приманка. Ты – блесна, наживка, на которую клюнет твой ненаглядный. Этому зверю ничто не дорого на свете, кроме тебя. За тобой, царевна, наш царевич пройдёт огонь и воду, и медные трубы, тридцать три пары сапог железных истопчет, тридцать три коня загонит, а отыщет тебя, живую или мёртвую… Инкуб заявится отомстить, а я буду ждать. Я хорошо подготовился. Даже корзину сплёл своими руками – для его головы. Пошлю подарочек Марье Моревне – она обрадуется: кроме Инкуба Острого никто Бессмертного из полона не освободит!
– Какого полона? – не поняла я.
– Вечного! Я же говорю: хорошо подготовился!
Собота обтёрся полотенцем, натянул свежую сорочку, застегнул на крючки шёлковый зипун, сверху надел боярский кафтан с высоким, расшитым золотом и жемчугом козырем.
Я пыталась выиграть время – мне необходимо было войти в Брань, чтобы замедлить жизненные соки и обрести силу для выживания. Я никогда не делала этого раньше в условиях опасных для жизни. Одно дело – войти в Брань и произнести бранное слово в тишине светлой горницы или на цветущем лугу, другое дело – привязанной к столбу, на холоде, когда зуб на зуб не попадает, и враг перед тобой волен и опасен.
– Пора прощаться, царевна. – Собота приставил кинжал к груди и распорол лоскут адамаста.
Парчовое платье, сшитое вручную, разъехалось по швам.
– Вообще-то я не сторонник насилия над девами. Ты всё ещё девица? Инкуб не успел сделать тебе ублюдка? – Собота хохотнул. – Так может, у меня лучше получится?
Кинжал располосовал платье, и Собота отбросил его на землю.
Он уставился на мою обнажённую грудь и вцепился в неё руками.