Как-то, пробегая вдоль Русской улицы по петляющей, каменистой тропинке, я заметила сестру Марью, спускающуюся к воде. Я хотела её окликнуть, но передумала. Сестра спустилась по крутой тропке, еле заметной среди высоких камней, и зашла в маленький серый сарайчик, похожий на пристанище бомжа, скрытый в тёмных густых прибрежных кустах.
В сарайчике загорелся свет, но я не удивилась – все знали о болезненном пристрастии сестры к рыбалке.
Я усмехнулась:
«Ага! Марья, Марья! Вот где ты скрываешься по утрам и вечерам! Говоришь мужу, что в салоне, а сама к удочкам и мотылю!»
Месяц я бегала мимо маленького сарайчика, и всякий раз там горел свет.
Сейчас, подбегая к Русской, я поняла, что дом тёти Тамары находится напротив тропинки, ведущей к сарайчику.
Господи! Разгадка всегда была рядом, а я ломала голову, зачем тётка Макоша вызвала меня в Тбилиси. А Марья-то хороша! Неужели и правда: жаба зелёная Марья, как кошка влюбилась в Соботу и пыталась лишить отца силы с его помощью! Ах ты, Марья Моревна, ненасытная! Настало время поговорить по душам! А Инкуба как ловко использовали! Если бы со мной что-то случилось, только отец смог бы снять заклятие! Только он, больше никто!
«Так вот почему Иван вернётся в подземелье в чертоги Лукоморья! Чтобы меня спасти! Ну, мы ещё посмотрим, кто кого! Я просто так не дамся! Я иду к тебе, Марья Моревна!»
Я взглянула на часы. До встречи с Горыном ещё есть время. Осторожно я стала спускаться по тропинке к реке.
Домик стоял у самой кромки воды. В этот раз свет не горел, и я разозлилась на саму себя, досадуя, что впустую пришлось спускаться в темноте с риском сломать шею.
Я распахнула шаткую дверь:
– Эй, Марья! Как клюёт? Много рыбы наловила? Выходи же, я знаю, что ты здесь!
Внутри было совершенно темно. Лунная дорожка отразилась на гладкой поверхности у стены. Я подошла, чтобы рассмотреть: в свете луны тускло блеснула старая, масляная лампа. Рядом на полочке лежали спички. Комната постепенно наполнилась тусклым жёлтым светом и из темноты выступили очертания предметов. Их было немного: высокое, в человеческий рост зеркало у входа, деревянный стул перед квадратным столом. На столе – коробка с рукоделием и древняя зингеровская машинка. Рядом на плечиках нежно мерцала, бриллиантово искрясь, серебристая, тонкая выкроенная ткань, почти готовое уже длинное платье.
Присвистнув от удивления, я приложила платье к плечам и подошла к зеркалу. Ткань светилась оттенками зелёного и голубого, переливаясь в лунном свете и красиво подчёркивая изгибы фигуры. Недолго думая, я натянула платье поверх футболки и шорт. Ткань облегала плечи, драпируясь в причудливые складки на бёдрах, скользила по рукам, как вторая кожа.
«Какое красивое платье! Почти готово… осталось только немного подшить! Чудесная ткань! Волшебная!»
Я подкрутила фитиль в лампе, прибавив света.
И в ужасе замерла!
Повсюду на стенах были развешаны распятые на медных гвоздиках тонкие лягушачьи шкурки! Их было десятки, сотни! А в углу, в заросшем тиной аквариуме, копошились желтобрюхие тела ещё живых лягушек.
Онемев от ужаса, я ринулась прочь. Низкий дверной косяк двинулся мне навстречу, я с размаха ударилась лбом и… потеряла сознание.
Очнувшись, я увидела над собой напряжённое лицо Ивана. Он прикладывал к ране влажный платок:
– Как ты? Идти сможешь?
Всё ещё не обретя дара речи, я молча указала рукой на лягушачьи шкурки, растянутые по стенам.
Иван почесал затылок:
– Исследования – хороший опыт никогда не повредит, но во всём нужна мера. Это уже слишком… Зачем это тебе, Василиса?
Теперь я задохнулась от неожиданности:
– Мне?! Это не моё! Не моё!!! Ты что, не веришь мне, Иван?
Иван вздохнул, поднёс к губам мою руку и горячо прижался к ней губами.
– Выйдешь за меня замуж, и даю слово, никто не узнает о твоём увлечении!
– Это не моё!
Иван смотрел на меня недоверчиво:
– Каждый вечер ты где-то пропадаешь. Тебя нет час-два… Оказывается, ты здесь шьёшь себе эксклюзивный наряд из лягушачьей кожи, – он погладил радужную лягушачью шкурку на моём дрожащем плече. – Ну, так что, согласна? Ты никуда не уезжаешь. Сегодня распишемся, а в Лукоморье свадьбу сыграем. Я тебя теперь не отпущу… Без тебя мне свет белый не мил, Василисушка. Да и пропадёшь ты одна на своём острове! Мы поедем в Лукоморье! Там ты нужна больше, чем здесь! И сними сейчас же это гадкое платье! Оно тебе совсем не идёт!
Расценив молчание как согласие, Вано подхватил меня на руки и вынес из сарая, опрокинув на стол горящую масляную лампу. Сухое дерево занялось мгновенно. Сарайчик вспыхнул, как факел, скрывая внутри страшные улики.