– И кто же он, интересно? Твой семидесятилетний старик? Или его братец Корней? Кажется, я поняла! Ты считаешь, что Вано не пара тебе, слишком беден! Куда уж нашим бедным родственникам до старичка, который завещал тебе все свои богатства! – гневно топнула ногой Желя.
– Не просто так, наверное, завещал. Тётя Макоша говорила, что ты и мыла его, и одевала, и спать укладывала. Уж его ты ублажала! – язвительно прищурила глаза Живана.
– Тётя Макоша рассказывала, что труп старика до сих пор лежит в опочивальне! В доме устроили склеп! По твоему приказу в спальне мертвеца каждый день в вазах ставят букеты свежих цветов! Ландыши! – Желя отвернулась и порывисто встала, брезгливо скривив губы.
– Заниматься сексом с трупом, как это называется, не помню… некрофилия, кажется. Ты некрофиличка, – подытожила Живана. – Скрываешься на острове вдали от нас, чтобы никто не знал, чем ты там занимаешься!
– Для подобных тебе существуют специальные заведения. Там место таким больным и испорченным штучкам… Ты опасна для нормальных людей и… – ятровка Желя осеклась на полуслове, заметив наконец Вано.
От обиды язык отнялся. Казалось, что лицо и волосы покрывает корка льда, а под ней плавится яркое пламя. Перед глазами свет мерк и вспыхивал вновь.
Вано замер в дверях, улыбка сошла с лица, и глаза сверкали непривычно жёстко чёрными агатами.
Молчание длилось долго.
– Не знала, что вы такие… – Я встала и вышла из гостиной.
Губы прыгали от обиды. Я быстро поднялась к себе в комнату, положила в сумочку ключи от машины.
«Какое им дело до моих мужей и стариков!»
Кубарем скатилась вниз. Злость клокотала во мне. Пролетая, как ведьма на метле, мимо гостиной, я услышала за стеной женский плач и гневный голос Вано.
Он догнал меня в прихожей и придержал дверь рукой:
– Ты куда? Пойдём прогуляемся по набережной.
– Я спешу, еду в аэропорт за билетом. Пусти, мне некогда!
– Уезжать собралась? Они же специально наговорили тебе гадостей! Чтобы уехала!
– Вот я и уеду! К сожалению, не получится уехать сегодня же. Остались незавершённые дела здесь… Соберу вещи и переберусь в гостиницу. – Жгучая обида переполняла меня, но я изо всех сил старалась держать себя в руках и говорить спокойно:
– Выпусти меня… пожалуйста.
Вано убрал руку. Я выскочила за порог, но он выбежал следом и удержал меня за локоть:
– На меня-то за что злишься?
Барабанил дождь. Его прикосновение: острое, влажное, чуждое – остановило меня. Я не могла справиться с дрожью в теле. Она била до судороги в пояснице, до скрипа на зубах. Внезапно злость прошла, остался лишь звон в ушах. И стало так холодно, что захотелось разбежаться и упасть в жёлтую воду, в глубину, где покоились тела мамы и отца.
«Мамочка! Где ты? Папа, ответь!»
Я будто наяву услышала шум речного водоворота, увлекающего меня во тьму, и повернула в сторону реки.
«Я – мертвец! Кости, превращающиеся в пепел и прах!»
Но что-то останавливало, тянуло назад. Отголоском в раскате грома прозвучала печальная и торжественная мелодия, и шум в ушах постепенно стих. Гроза уходила, унося с собой вой водоверти, и манила прочь от реки – в жизнь, светлую и радостную.
Вано смотрел на меня.
«Если я брошусь в воду – он бросится за мной!»
– Не надо… не расстраивайся так. – Вано подошёл, взял за руку и, перевернув ладонью вверх, поцеловал холодную как лёд кожу. – Ты вся дрожишь… дай согрею. – Он прижал меня к себе. – А я-то думал, у тебя с родными прекрасные отношения.
– И я думала… наивная дурочка, – всхлипнула, пряча лицо на груди Вано. – Таким дурочкам всегда в жизни достаётся… от родни в первую очередь.
– Да, с такой роднёй и врагов не надо. – Вано улыбнулся. – Но тебе с ними не жить, погостишь и уедешь… Как ты близко сегодня. Даже не верится… Обычно ты избегаешь меня.
– Не убегаю… это ливень, – ответила я с дрожью в голосе.
– Ты же понимаешь, не о дожде речь! Неужели я настолько противен тебе?
– Вовсе нет, ты мне не противен, – я неловко улыбнулась.
– Вовсе нет… – повторил Вано. – Тогда что не так? Что тебе не нравится? За месяц ты мне и пары фраз не сказала… После ночи в поезде ведёшь себя словно я виноват перед тобой.
– Ты ни в чём не виноват… Та ночь была ошибкой. Пойми, мы очень непохожи… по-разному смотрим на мир, – пролепетала я.
Вано насмешливо прищурил глаза:
– Ах, вот оно что… Как же я, по-твоему, смотрю на мир?
Я промолчала, а Вано прижал меня к себе крепче:
– Согреваешься? Может, сядем в машину? Где ты её оставила?