– В Лукоморье? – переспросила я.
«Корнею?»
Вано кивнул и доверительно наклонился к моему уху:
– Но я нашёл ещё один куст, в Новой Зеландии… Правда, ехать за розой пришлось кружным путём, потом возвращаться в Глазго, добираться из Англии домой исключительно поездом и вести бесценную рассаду в чемодане с другими розовыми кустами.
Я изумлённо смотрела на Вано.
Вано покачал головой, и глаза его засверкали, как у религиозного фанатика.
– Очень капризная, прихотливая роза – думал, не довезу. Куст обязательно нужно было открыть на ночь. Но я боялся делать это в общем купе. Могу представить, если бы меня поймали… Мы с Афоней должны были приехать неделей раньше, но задержались в плавании, поэтому заказанная бронь в СВ пропала, и пришлось срочно искать отдельное купе. Я так спешил на встречу с вами! От отчаяния я готов был на всё! Вот мы с Афоней вас и напугали… Но откуда вы узнали, что мы везём рассаду?
Я только и делала сегодня, что краснела.
– Подслушала… Вы стояли под окном купе и говорили о рассаде. Вот я и подумала, что речь о конопле.
– Как глупо!
– Прости меня! Господи, мне так стыдно…
Вано смотрел на меня уже не так жёстко:
– Может, и прощу. Посмотрю, как вести себя будете.
Я легко коснулась пальцами упругих лепестков:
– Ради этой розы ты так далеко уехал…
– Не ради розы, а ради вас.
Я видела, как он волнуется. И сама волновалась не меньше.
– Поездка того стоила?
Вано кивнул:
– Роза бесценна… Она творит чудеса… Всего один лепесток может изменить вашу жизнь… и мою. Этот цветочек в вазе стоит… миллионы.
Я ахнула и уставилась на розу.
– Почему так дорого?
– Она живёт девятьсот лет.
– Девятьсот? Но ты же сказал, что Зоя привезла розу сто лет назад?
Вано помолчал, обдумывая ответ, и сказал не совсем понятное:
– Василиса Михайловна, время не везде движется одинаково. В Старом Капеве сто лет прошло, здесь – девятьсот. Можно сказать, что это цветок бессмертия. А ваш, смотрите, прижился, пустил корешки! Через три года роза разрастётся, и вы сможете загадать на её лепестке заветное желание. Завтра пересадите в горшок… и будете вспоминать обо мне изредка. – Вано произнёс это с таким жаром, что слова отозвались в голове многократным эхом.
Наши глаза встретились, и как в поезде, я почувствовала волнующее тепло между нами. Вано сделал шаг, и я отступила в тень алькова за колонну. Мною вновь, как и всегда в его присутствии, овладела паника, руки дрожали, голос охрип.
Я совсем забыла, что в доме мы не одни, и вздрогнула, когда рядом раздался голос Макоши:
– Попробуйте вина. Это что-то исключительное! Каха привёз в подарок из Прованса! – Тётя подошла неслышно и подала нам по фужеру красного вина.
«Интересно, что она услышала?»
Вано с досадой посмотрел на Макошу и закусил губу. Я залпом выпила бокал. Тётя ещё что-то говорила Вано, но в голове зашумело и сквозь прозрачную дымку я видела только глаза Вано, смотревшие на меня.
Тётя ушла. Вано сделал ещё шаг, я отступила, так что теперь из гостиной в алькове нас не было видно.
Стоять в полумраке и слушать шум воды и близкое дыхание Вано было приятно.
– Так это правда, что ты царского рода, Иван? – вздохнула я, гладя пальчиком опаловый браслет, подаренный им. – Рюрик?
– Рюрик – по-русски, Ророк – по-славянски. Сокол значит.
– Ты Иван-царевич?
Вано не ответил.
– Сколько мне ещё носить твой браслет? Двадцать девять дней ношу, не снимая.
– Он же не мешает вам.
Я покачала головой:
– Нет, не мешает. Просто боюсь поцарапать – дорогая же вещь…
– Царапай, только носи! Не двадцать девять дней, а всю жизнь! – прошептал он горячо.
И тут, как вспышка, пронеслось воспоминание:
«Через девять лет, то, что ты носила двадцать девять дней на руке, будешь носить три лета на голове! В Глдани оба в полоне будете!»
Я испуганно посмотрела на Вано.
– Что случилось? Ты будто привидение увидела. – Он убрал непослушную прядь с моего лба и нежно провёл рукой по щеке.
– Так ничего… пустяки, девичьи страхи… Жива мне предсказала: «То, что ты носила двадцать девять дней на руке, будешь носить три лета на голове!» – Я-то думала, гадала, что это может быть, а теперь поняла! Она же про браслет говорила! Его я ношу на руке двадцать девять дней. А после три года на голове буду носить! Завтра! Как это возможно?