Из открытых окон наверху и правда доносился упоительный запах живых роз.
– Какое счастье, что рассада не пострадала, – услышала я довольный молодой голос, – какой аромат, а! Нужно поскорее всё пересадить в парник! Пойдём-ка, Иван!
В узком переулке слова откалывались от стен и звучали чётко, громко. Было неудобно, что невольно мы стали свидетелями чужой беседы, в которую нас не собирались посвящать.
– Иди, я сейчас… Сердце ноет… Запах её чувствую, словно она рядом, в двух шагах от меня, – ответили наверху.
– Ты окончательно спятил, мой друг, – наверху кто-то рассмеялся, удаляясь в глубину комнаты.
«И правда спятил. Так переживать из-за цветов! А аромат действительно волшебный!»
Я с блаженством вдохнула сладкий воздух и поймала лепесток алой розы, упавший сверху. Взглянула наверх. В окне на мгновение появилось и тут же скрылось мужское лицо – не успела рассмотреть, но почему-то во рту пересохло. Благоухающий лепесток жаль было выбрасывать, и я положила его в карман плаща.
Напротив окна на балконе ателье «Царевна» висел флаг. По чёрному двуязычному стягу прыгали золотые лягушки в коронах. Древко, червлёное и блестевшее свежей краской, украшенное золотым навершием, ярко сверкало на солнышке. На перилах сидел ворон и таращил на меня блестящие глаза.
«Вот уставился! Интересно, что здесь шьют…»
Я пыталась вспомнить, где могла видеть подобное, и даже в какой-то момент что-то верное мелькнуло в памяти искрой, но тут же погасло.
«Я вспомню!»
Окна первого этажа располагались на уровне глаз. Только я подумала, что жильцы дома, вероятно, никогда не открывают окон из-за назойливых взглядов прохожих, как распахнулась ставня и я увидела женщину.
Она сидела у подоконника и красила губы, не отводя ни на секунду взгляда от маленького зеркальца. От усидчивости женщина приоткрыла рот, касаясь кисточкой нижней губы.
Роскошные русые волосы, уложенные в высокую причёску, короной венчали лицо с довольно крупными чертами. Плечи и полные белые руки прикрывала шёлковая ткань, расшитая стеклярусом.
«Наверное, артистка…»
Обыденная сцена меня успокоила, я мысленно посмеялась над собой:
«Что же я так всполошилась…»
Дом как дом, люди как люди… И женщина красит губы так, будто в этом заключён весь смысл её жизни.
Ничего более мирного и обыденного трудно представить… Где-то льётся кровь, умирают люди, дети голодают в Африке, семейство Кеннеди в самолёте погребено в пучинах океана, в Антарктиде тают льды, Венеция погружается под воду, и возможно, именно в этот момент марсиане навсегда покидают свою Красную планету… а она красит губы!
Из глубины полутёмной комнаты к женщине подошёл мужчина лет сорока пяти. Он стоял в профиль. Тем не менее я его хорошо разглядела: гладко зачёсанные назад тёмные волосы, густая борода с проседью, серый костюм в тонкую полоску; из нагрудного кармана виден кончик белого шёлкового платка.
Мужчина молча смотрел, как женщина красит губы. Было видно, что ему не безразлично, как она выглядит. Его лицо выражало спокойствие и отрешённость. Мужчина коснулся гладкой шеи женщины, чтобы она не забывала, что именно он её спутник, и отошёл в глубь комнаты. Я заметила золотой перстень на мизинце мужчины и отчётливо разглядела на печатке цифры «33». На колонне в полумраке богатых покоев угадывались тени чучел птиц, распростёрших широкие крылья в мёртвом полёте, блеснула бронзовая рама зеркала.
Всё это я увидела, проходя мимо окна. В воображении представились мягкие ковры, мерцание хрустальной люстры в полусвете комнаты, широкие листья пальм в латунных кадках и распахнутая дверь, ведущая в спальню, аромат аира, смешанный с запахом роз из сада за домом…
И люстра, и кадки, и старая бронза, и чучела птиц, и перстень на руке мужчины с цифрами «33» – показались мне очень знакомыми. Я уже видела эти предметы, но вот только не могла вспомнить, где же.
Я тряхнула головой, отгоняя видение, и посмотрела на флаг с лягушками: два хвоста плеснули над головой и проплыли мимо.
Все расспрашивали меня наперебой, лишь двоюродная сестра Марья молчала, таинственно улыбаясь. Она проследила за моим взглядом и понимающе покачала головой:
– Лягушки! Прелесть, правда? Любишь их? Они очень нежны во фритюре!
– Никогда не пробовала, – поджала я губы.
– Какие твои годы… Ещё попробуешь! Не пожалеешь! Это моё любимое блюдо.
– Вот как? – не нашлась я с ответом.
Глаза Марьи хищно блеснули, словно она уже предвкушала момент, когда блюдо с лягушачьими лапками поставят перед ней за обедом.