Тони обмочился. Дрисс открыл глаза, но по-прежнему сжимал его горло. Тони на миг узрел ад. Черную дыру. Он дернулся в последний раз. Конвульсия. Последний вздох. Потом он затих.
Карина перестала плакать. Дрисс выпрямился. Болтая руками над трупом Тони. Никто не осмеливался ни шевелиться, ни говорить. Ненависти в них уже не было. Они были опустошены. Они даже не соображали, что говорил Дрисс. Что они позволили ему сделать. Они не могли допустить, что убили человека.
— Он мертв? — спросил, наконец, Дрисс.
Никто ему не ответил. Дрисса затошнило, и он убежал в туалет. После убийства прошло около часа, и все это время они надирались виски и курили сигареты с гашишем. Изредка они украдкой поглядывали на труп. Кадер встал, открыл балконную дверь и ногой выкатил туда тело Тони. Чтобы больше не видеть его. И закрыл дверь.
Каждый раз, когда они собирались мне позвонить, кто-то из них предлагал другое решение. Но неизменно надо было прикасаться к трупу. На это они уже не решались. Они даже боялись теперь выходить на балкон. Опустошив на три четверти бутылку виски и выкурив немало гашишных сигарет, они пришли к варианту поджечь квартиру и смотаться. Их охватил безумный, освобождающий хохот. Тут-то я и постучался в дверь.
Зазвонил телефон. Как в плохих детективных романах. Никто не шелохнулся. Они смотрели на меня, ожидая, что я приму решение. Из спальни больше не слышался голос Дрисса.
— Нам отвечать? — спросил Кадер.
Я взял трубку резким, нервным жестом.
— Тони?
Женский голос. Чувственный, хрипловатый и теплый голос. Возбуждающий.
— Кто его спрашивает?
Молчание. Я слышал стук вилок о тарелки. Где-то в отдалении звучала слащавая музыка. Ресторан. Не «Рестанк» ли? И, может быть, звонила Симона.
— Алло. (Мужской голос с легким корсиканским акцентом. Эмиль? Жозеф?.) Тони нет дома? А его сестры?
— Я могу передать сообщение.
Трубку повесили.
— Карина звонила Тони сегодня вечером?
— Да, — ответила Жасмин. — Просила, чтобы он пришел. Сказала, что это срочно. У нее есть номер, по которому можно найти Тони. Она оставляет сообщение. Он звонит.
Я зашел в спальню. Они лежали, прижавшись друг к другу. Карина больше не плакала. Дрисс уснул, держа ее за руку. Они были прелестны. Я желал, чтобы они шли по жизни с этой бесконечной нежностью.
Глаза Карины были широко раскрыты. Взгляд растерянный. Она еще пребывала в аду. Я уже не помнил, в какой песне Барбара пела: «Я предпочитаю жить в аду, чем быть мертвой в раю». Или что-то в этом духе. Чего желала в эти минуты Карина.
— Что это за номер, по которому ты недавно звонила Тони? — тихо спросил я.
— Кто это звонил?
— Я думаю, дружки твоего брата.
В глазах Карины промелькнул страх.
— Они сюда придут?
— Не волнуйся, — сказал я. — Ты их знаешь?
— Двоих. Один с гнусной рожей, а другой такой верзила. На военного похож. У обоих мерзкие морды. У военного какие-то странные глаза.
Это Морван и Веплер.
— Ты их часто видела?
— Один раз. Но я их запомнила. Они выпивали с Тони на террасе «Бара Ратуши». Они сели за наш столик, даже не спросив разрешения. А военный сказал: «Сестра у тебя хорошенькая». Мне очень не понравилось, каким тоном это было сказано. И как он при этом на меня смотрел.
— А что Тони?
— Он рассмеялся, но, по-моему, чувствовал себя неловко. «Нам надо поговорить о делах», — сказал он мне. Вежливый способ попросить меня убраться. Я даже не осмелилась его поцеловать. «Я тебе позвоню», — пообещал он. Взгляд того военного я спиной чувствовала. Мне стало стыдно.
— Когда это было?
— На прошлой неделе, в среду. В среду, в полдень. В тот день Лейла сдавала экзамен на звание преподавателя. Но что же теперь будет?
Дрисс выпустил руку Карины и повернулся на другой бок. Он слегка храпел. Изредка он едва заметно вздрагивал. Мне было больно за него. За них. Им придется жить с этим кошмаром. Смогут ли выдержать Карина и Дрисс? Кадер и Жасмин? Я должен им помочь. Избавить их от кошмарных видений, которые будут отравлять им ночи. Скорее. И Дриссу в первую очередь.
— Но что же теперь будет?
— Надо действовать. Где твои родители живут?
— В Гарданн.
Это недалеко от Экса. Последний шахтерский город в департаменте. Обреченный, подобно всем тем людям, что там работают.
— Твой отец еще работает?
— Они выбросили его два года назад. Он активист в Комитете защиты. При ВКТ[33].