Блум, удовлетворенно хмыкнув, повернулся к нам, и, засунув руки в карманы, уставился на нас.
— Доктор Смит, мадам Понд, я думаю, что с вами не все так просто. Пришло время узнать, что в вас не так.
Он вытащил что-то из кармана, тряпку, пахнущую ужасно отвратительно. Я знаю это, потому что он резко закрыл ею мой рот и нос, и я ощутила вонь, похожую на смесь запахов гниющей травы, протертого мастикой пола и дешевого геля после бритья.
Когда я очнулась, то обнаружила, что привязана к коляске и сижу на берегу. Была ночь.
Я была не одна. Недалеко от меня стояли пустые кресла, скрипящие на ветру. Вокруг меня клубился туман. Я слышала голос в воздухе, поднимающийся из моря, поющий песню… Снова и снова, без слов, только мелодия. Туман струился вокруг меня, волны накатывали на берег и отступали. Было холодно и очень страшно.
Я попыталась встать или пошевелиться, но чем больше я дергалась, тем сильнее впивались в меня веревки.
Я вспомнила, как мой милый папочка пытался починить шезлонг на нашем семейном пляже. Шезлонг рухнул, прищемив ему палец, и мама сказала, что папе еще повезло, что палец не отняли. Я ощутила то же чувство беспомощности.
Эми Понд. Сидит на пляже, окруженная туманом. Туманом, который движется как живой, светится… И звучит этот высокий странный голос, эхом отдаваясь в скалах, словно голос оперного певца, от которого лопается стекло. Было так холодно. Я была так напугана. И отчаянно желала, чтобы пришел Доктор и спас меня. Я подумала о том, как сильно он мне сейчас нужен.
Недалеко от меня, в зеленоватой темноте, начал формироваться силуэт. Силуэт мужчины, идущего по волнам мне навстречу…
Дневник доктора Блума
6 декабря 1783
Боже, Боже, Боже, Боже мой!
Какой день! Но всё хорошо, что хорошо кончается.
Хорошие новости, очень хорошие новости. Косов сообщил мне, что позаботился о не в меру назойливом мистере Понде. Мы также убедились в том, что дражайшая женушка этого Понда надежно привязана на берегу, что значит, что мы вскоре получим от нее всю необходимую информацию. И что они оба больше не доставят нам проблем.
Значит, остались только Мария и Доктор Смит.
Пердита связала их обоих в моем кабинете. Она как всегда блистательно затянула узлы и теперь стояла позади моего кресла, положив руки на мои плечи.
— Чаю, милый? — спросила она, так заботливо.
Маленькая девочка открыла глаза, осмотрелась и заплакала.
— Ну же, Мария, моя дорогая, — посоветовал я, используя свой лучший Твердый-в-общении-с-детьми голос. — Не волнуйся. Не плачь. Мы принесли тебя сюда, чтобы ты получила лечение. Ты ведь помнишь о лечении, не так ли?
Девочка кивнула, но потом снова начала хныкать и звать свою маму. Моя дорогая Пердита быстро подошла к ней, вытерла платком слезы, а потом тем же платком заткнула ей рот.
— Не о чем волноваться, дитя, совершенно не о чем, — сказала она, мастерски успокаивая ее.
Скоро Мария могла лишь сопеть и таращиться на меня. Я снял платок с ее рта.
— Что вы собираетесь со мной делать? — спросила она жалобно. Она очень догадлива, эта девчонка. Но это ненадолго.
— Не бойся лечения, — ответил я. — Это будет очень быстро и совсем не больно. А после ты почувствуешь себя лучше, уверяю тебя.
Она повернулась, изогнувшись на стуле, чтобы посмотреть на Доктора Смита, который был все еще без сознания.
— О, он тебе не поможет, — сказала моя любимая жена твердо.
Эта маленькая дрянь рванулась к ней, укусив ее за руку. Моя милая Пердита с криком отскочила, хлестнув мерзавку по щеке другой рукой. Я бросился к Пердите, с радостью удостоверившись, что укус несерьезен, и на коже не осталось ни следа. Затем я сердито взглянул на Марию.
— Мы слишком долго миндальничали с тобой, девчонка. Ты это понимаешь, не так ли? И теперь наше терпение подходит к концу.
Я щелкнул пальцами, и окно распахнулось, и дверь террасы распахнулась навстречу шторму, достаточно широко, чтобы впустить То, что ждало своего часа.
Мария начала кричать.
— О да, ты ведь хорошо это помнишь, не так ли, малышка? — прошипел я, когда Оно, влетев в комнату, устремилось к ней. — Поверь мне, Оно так же сердится на тебя, как и я. Ты была очень плохой девочкой. Не подчинялась приказам и была очень любопытной и неуправляемой. Ну, теперь мы заставим тебя подчиниться!
Создание замерло в воздухе, не долетев до ее стула, потом пролетело над ней, издавая недовольные звуки.
Мария начала жалобно, по-детски, хныкать и умолять меня о пощаде, но я ее надменно проигнорировал. Милая Пердита сжала мое плечо.
— Ты всё делаешь правильно, дорогой, — заверила она. — Скрепи сердце, это к лучшему, — она всегда знает, что нужно сказать.
— Прости и прощай, Мария! — ухмыльнулся я, не в силах сдержать радость. — Боюсь, что ты перестала быть нам полезной. Настало время поглощения!
Создание нависло над ней… О, как описать его в тот момент? Что-то среднее между дымом и пульсирующим сгустком зеленого мяса, одновременно влажное и холодное как глина и обжигающее как лава. Оно выглядело нелепо, вися между диванчиком-канапе и камином. Оно выглядело странно, неправильно и завораживающе. И оно было готово решить величайшие проблемы моей жизни.
Оно медлило — словно принюхивалось. Чтобы ощутить ментальную энергию, которую оно собиралось поглотить. Я вспомнил день, когда Косов впервые доложил мне о трех незнакомцах — что у одного из них есть величайшие познания, величайшая власть. То, что очень-очень необходимо обитателям моря. Косов тогда был очень возбужден. И теперь я, наконец, смогу отдать Морю то, чего оно так жаждет. У него уже есть мистер Понд. Есть миссис Понд. Теперь я отдам им Доктора Смита.
Существо что-то прощебетало. Оно было готово. Я насладился моментом и дал команду. Оно начало снижаться.
Мария перестала всхлипывать и уставилась на него. И заговорила спокойно и твердо. Я был поражен.
— Доктор Смит… — начала она храбро, — Доктор Смит сказал мне, что если я попаду в беду, и мне понадобится его помощь, на самом деле понадобится, я должна воспользоваться его секретным именем. Он сказал, что оно невероятно мощное, и я смогу использовать его, чтобы победить вас!
— Ну давай, дитя, попробуй, — хохотнул я. — Никакое имя тебе не поможет.
— А вот и поможет, — ответила она возбужденно. — Потому что Доктор Смит — самый удивительный человек в мире! И у меня больше нет ничего, кроме его секретного имени.
— Хватит! — рявкнул я. — Поглоти ее!
Мария, эта ужасная маленькая дрянь, уставилась на создание, открыла рот и закричала так громко и истерично, как могут только дети. Она прокричала всего одно слово.
— Рори!!!
Что подумал Доктор Смит
Я Доктор.
Я в комнате. Комната очень большая и очень темная. В центре комнаты — маленькая коробочка, которая еще темнее. С надписями мелом: «Открывать здесь!», «Пользоваться с осторожностью» и «Не открывать до Рождества» на крышке и стенках.
Пришло время открыть коробочку. Время начать все сначала. Как в стишке про Майкла Финегана.
Я открываю коробочку.
О!
Я больше не Доктор.
Начинай сначала!
Письмо Марии
Сент-Кристоф,
6 декабря 1783
Милая мамочка!
Сработало!! Я выкрикнула секретное имя Доктора Смита, и он очнулся, подпрыгнув, словно сел на подушечку для иголок.
Он увидел парящее надо мной существо и, дико взвизгнув, прижался к своему стулу. Это была не та храбрость, которую я ожидала от него, но я отлично его понимала. Ведь это существо, что бы это ни было, выглядело устрашающе и неприятно пахло. И оно пришло за нами.
— Рори! — вскрикнула я снова. — Вас зовут Рори!