— Успокойся! Я же просто веселилась!
Замучить Кендру до комы, чуть не сбросить меня в мутный канал… Интересно, что именно ее во всем этом веселило?
Я потянулась к ключу зажигания.
— Ладно, забудь. Раз так, поеду к тебе домой и сделаю это прямо сейчас.
— Нет!
— Тогда уходи! — сказала я. — У тебя пять секунд. Оставь нас в покое. Навсегда.
Она посмотрела на меня с отвращением.
— Ты чересчур болезненно на все реагируешь, Алексис.
— Один, — начала я. — Два…
Она исчезла.
В машине наступила благословенная тишина.
Я закрыла глаза и где-то минуту просто наслаждалась ею. Потом потянулась, чтобы включить зажигание.
Мотор взревел, как будто собирался завестись, потом издал жалобный всхлип и заглох.
— Нет! — воскликнула я. — Пожалуйста, нет! Только не сегодня!
Я попробовала второй раз. Ничего не произошло.
По крыше машины ударила первая капля дождя. Потом еще одна и еще. Через минуту уже шел ливень.
Я не могла позвонить родителям. У меня не было парня. Моя лучшая подруга вела себя так, будто меня не существует. Я оказалась в безвыходном положении.
И тут я вспомнила, что у меня остался один человек, который мог бы приехать, если бы я позвонила. Человек, которому было не все равно.
Я стояла под проливным дождем и махала Джареду, хотя можно было этого и не делать: кроме меня и моей машины, вокруг не было ничего. Только километры вспаханных полей, которые зимой покрывал невысокий, но густой ковер из клевера.
Джаред припарковался к капоту моей машины и вышел под дождь. На нем было желтое пончо. Он бегом понесся ко мне и предложил зонтик.
— Какой смысл? — спросила я. — Я уже насквозь промокла!
Мы открыли капоты, Джаред достал буксировочные тросы и закрепил их. Потом завел свою машину, а я попробовала завести свою. В этот раз мотор зарокотал и ожил.
Джаред отсоединил тросы, аккуратно скатал их и положил в багажник. Потом снова подошел ко мне и постоял рядом, пока я закрывала капот.
— Спасибо огромное! — крикнула я. — Не знала, кому еще позвонить.
— Всегда рад, — прокричал он в ответ.
Мы оба замолчали.
— А что ты делаешь так далеко от города? — прогремел он.
Я пожала плечами и проорала:
— Да так, ничего. Ну… Я позвоню тебе как-нибудь на неделе, хорошо?
Он замялся, потом неловко приобнял меня и, махнув рукой на прощанье, пошел к своей машине.
Я уселась за руль. Сиденье подо мной стремительно промокало, но я ничего не могла с этим сделать. Если верить часам, было пятнадцать минут десятого. Холод начал проникать под мою одежду. Я чувствовала его кожей.
Зазвонил телефон. Джаред. Я открыла свою раскладушку дрожащими пальцами.
— Привет, — проговорила я. — Еще раз спасибо тебе.
— Без проблем, — отозвался он. Дождь продолжал завывать, но теперь нам хотя бы не нужно было орать, чтобы услышать друг друга. — В общем… хотел спросить: может, зайдешь ко мне на чашку горячего шоколада? Папа уехал из города, а идти на вечеринки мне не хочется.
Я знала, что это не такое «папа уехал из города», какое парень мог бы сказать девушке, многозначительно подмигивая. Мистер Элкинз практически не бывал дома, даже когда никуда не уезжал. Так что его отсутствие не рассматривалось как повод для загула.
— Эээ… спасибо.
На секунду мне захотелось согласиться. Мне очень нравилось проводить время с Джаредом. Но потом во мне сработал инстинкт одиночки, и, не успев понять, что делаю, я сказала:
— Но лучше я поеду домой.
— Хорошо, — ответил он. — Обязательно переоденься во что-нибудь сухое.
Я пообещала, что так и сделаю, и мы закончили разговор. Я обхватила руками руль и уставилась на дорежу, стараясь не думать о том, что в голосе Джареда послышалась нотка обиды.
Я попыталась подумать о чем-нибудь хорошем. По крайней мере, можно было не спешить домой. Я могла заехать в кофейню, как и написала маме.
Но дождь лил как из ведра, и я внезапно поняла, что совершенно не хочу сидеть за столиком в промокшей одежде, ловить на себе изумленные взгляды людей и читать в их глазах немой вопрос: что она делает здесь одна на Новый год, когда всем положено развлекаться? Правда, объяснять родителям, почему я ушла с вечеринки, мне хотелось не многим больше.
Но куда еще мне было ехать?
Я уже собиралась подчиниться необходимости и отправиться домой, как вдруг услышала звук — судорожный, пронзительный звук. Неужели… это был чей-то плач?
Плакала какая-то женщина? Или, может, девочка? Было трудно сказать наверняка: на улице завывал дождь и ветер, в машине грохотал мотор.