Но теперь это все в прошлом и не имеет никакого значения. Просто сейчас я собираю еще несколько кусков моей мозаики. Только и всего. Это никаким образом не облегчает мою работу и не утоляет зверского голода. И я никак не могу забыть о существовании маленькой девочки, которая теперь легла по правую сторону от меня, чтобы вздремнуть. Моя правая рука ясно ощущает тепло, исходящее от ее тела. Она сворачивается в клубок и от этого притягивает мою руку еще ближе к себе. И это не дает мне забыть о том, что в противоположном углу находится картонная лежанка, от которой по комнате витает запах пота Дейла Хорда, поимевшего все еще дышавшую, но давно мертвую девчонку.
Какая теперь разница. Мне по-прежнему надо отвести ее домой. Найти носителя и уладить еще огромную, вонючую кучу проблем.
Только это не дает мне покоя.
И все время, что я торчу здесь, меня одолевают заманчивые видения: ухоженная шея Хорда у меня в руках. Мои пальцы впиваются ему в глотку и вскрывают пульсирующую артерию. И я чувствую, как обжигающая кровь стекает по моим губам и подбородку, когда я погружаю свои зубы в свежую рану. От этих видений мне становится лучше. Будто груз моих проблем на секунду покидает меня.
Идиот.
Я такой идиот!
— У тебя в самом деле аллергия на солнце?
— Медицинское название — солнечная крапивница.
— Похоже на инфекцию.
— Нет. Это не так.
— И что произойдет, если ты пойдешь, например, на пляж?
— А что будет, если ты положишь руку на печку?
— Не треплешься?
— Не треплюсь. Это правда.
— Но это так… противоестественно.
— Ну.
— Ты с этим родился?
— Не совсем.
— И давно ты в последний раз выходил на солнце?
— Давным-давно. У тебя мелочь есть?
Мы стоим на углу Десятой и авеню Эй прямо у телефона-автомата. Перед тем как мы вышли на улицу, я отер почти всю кровь с лица и рук и застегнул пиджак на все пуговицы, чтобы скрыть кровь на футболке. Раны на ладонях затянулись коркой, однако залечиваются они, конечно, не так быстро. Как обычно. Они ноют и пульсируют, как и мое лицо и лодыжка. Однако сейчас мне не до моего самочувствия, так что настойчивые иголки, разбросанные по всему моему телу, отходят на второй план. Все мои мучения прекратятся, когда я выпью немного крови. Только времени у меня почти не осталось.
— Вот, держи.
Она протягивает мне на ладони целую горсть монет, я выбираю два двадцатипятицентовика.
— Какой у твоей мамы номер?
— Домашний или мобильный?
— Мобильный.
Тоном, будто она делает мне огромное одолжение, Аманда диктует номер. Я набираю его. А девочка становится с противоположной стороны телефона и тщательно делает вид, что она не со мной. Только с наручниками на наших запястьях это довольно сложно, хотя мы набросили футболку на цепь.
— Здравствуйте.
— Миссис Хорд. Это я.
Аманда вскидывает на меня глаза.
— Джозеф, я…
— Я нашел ее.
— О, я… Благодарю, Джозеф.
Аманда встревает.
— Она теперь довольна, да? У нее теперь гора с плеч?
Я пропускаю это мимо ушей.
— Вы хотите сами прийти и забрать ее?
— Да… я… я. Нет, вы должны привести. Вы можете это сделать?
Аманда изображает, как она с кем-то целуется.
— Она так сильно благодарна тебе, не так ли? Она просто не дождется, когда увидит меня?
— Конечно. Скажите адрес.
Она дает мне адрес: Восемьдесят Первая, Парк-авеню. Аманде все это наскучивает, она игнорирует меня взглядом, но прислушивается к каждому моему слову.
— Мы сядем на такси и будем у вас минут через двадцать.
— Хорошо. Хорошо. Джозеф?
— Да?
— Могу я..
— Что?
Она молчит.
— Вы хотите с ней поговорить?
Аманда, наконец, поворачивается ко мне.
— Нет. Нет. Просто. Вам лучше… немедленно привезти ее домой.
— Будет сделано.
Я вешаю трубку и хватаю с тротуара ее рюкзак.
— Идем.
— Не захотела говорить со своей обожаемой дочуркой?
— Похоже, что так.
— Не падай в обморок от удивления.
— Я и не собирался.
Я размахиваю рюкзаком в надежде поймать первое попавшееся такси. Оно останавливается. И, открыв дверцу, я жду, пока Аманда, наконец, надумает забраться внутрь. Она задумчиво переводит взгляд с меня на такси и обратно. Я жестом указываю ей на открытую дверцу. Она пожимает плечами и садится. Я следую за ней и даю таксисту адрес. Аманда смотрит в окно. Я погружаюсь в себя.