Громила кивает головой, хватает своей лапой Мэрили за волосы и поворачивает ее лицом в сторону мужа. Хорд не по годам строен, его мышцы и сухожилия напряжены. Волосы почти покрыла седина. Он встает на колени рядом с Амандой. Его член в полной готовности. Он расстегивает пуговицу на джинсах дочери и раскрывает молнию.
— Самообладание — это добродетель, жена. Сколько раз я мог повторять тебе? Каждый раз, как ты заводила роман на стороне с одним из своих грязных ублюдков, я предупреждал, что твоя неспособность сдерживать свои аппетиты и слабость рано или поздно убьют тебя. Или заставят дорого поплатиться. Или и то, и другое.
Он медленно расстегивает молнию и секунду глядит на виднеющийся треугольник белых трусов Аманды.
— Постоянное потакание своим слабостям лишает воли. Равно как и потакание страстям. Самообладание и усилия воли не просто делают человека сильным, но и обостряют его желания.
Сунув указательные пальцы за пояс джинсов, он начинает медленно стягивать их с худых бедер дочери.
— Самообладание позволяет человеку погружаться в мир своих фантазий и прокручивать сотни сценариев, в которых самые страстные и порочные его желания могут воплотиться. Самообладание также предоставляет человеку уйму времени подготовить все необходимое и дождаться подходящих обстоятельств, когда самый дерзкий из сценариев превратится в реальность.
Стянув джинсы, Хорд аккуратно складывает их на кроссовки и носки, что лежат в стороне.
— И если ты оглянешься назад, в прошлое нашей семьи, то непременно увидишь, что полное отсутствие твоего самообладания, но полнейшее и избыточное присутствие моей сдержанности привели тебя в состояние, в которым ты находишься сейчас, а меня — на позиции победителя.
Он осторожно проводит пальцем по поясу белых хлопковых трусиков своей дочери. И кивает головой.
— Теперь можешь начинать. Только смотри, чтобы ее голова была повернута на меня.
Громила кряхтит и пытается всунуть свое безжизненное достоинство в Мэрили, одной рукой придавливая ее голову к картонке, чтобы она не смогла отвернуться от мужа.
Хорд принимается медленно стаскивать трусы с Аманды.
Я закрываю глаза.
Стоп! Я могу закрыть глаза.
И я чувствую свое тело.
И боль полностью покинула меня.
Я открываю глаза.
— Эй!
Никто не слышит.
— Эй!!
На этот раз мне удается привлечь внимание. Громила замирает с пучком волос Мэрили в одной руке и своим достоинством в другой. То же самое и с Хордом: его руки с трусиками Аманды застывают где-то в районе ее колен. Они оба оборачиваются на меня, туда, где я лежу в куче мусора и обломков парт.
— Прекратите это!
Хорд поджимает губы.
— Он не умер?
— Это так и было.
На меня накидывается агент, возникший прямо передо мной неизвестно откуда. Он хватает меня за горло и пинает ногами прямо по куче обломков к стене. Деревянные столешницы разлетаются в щепки. Секунду спустя агент прижимает меня к стене, его пальцы впиваются мне в горло.
Хорд вскидывает руку.
— Не убей его. Он мне еще нужен.
Агент не сводит с меня глаз.
— Я знаю.
Он очень силен.
Предо никогда не обижает их кровью. Их запасы никогда не иссякают. Пока они не облажаются. Так говорит Терри. После секретариата Коалиции высокопоставленные агенты, к которым относится мой нынешний «приятель», — следующие по объемам потребления крови. Они выпивают не одну, не две и не три пинты в день, а намного больше. Сколько? Этого не знает никто, даже они сами. Их аппетиты с каждым разом все повышаются. Ни о каком самообладании здесь не может быть и речи.
Сам Предо предпочитает всегда держать себя в форме: не берет лишнего, но и на себе не экономит. Однако агенты, его единственное оружие, всегда должны пребывать в полной готовности. Я за всю свою бытность вампиром, наверное, не выпил столько крови, сколько они выпивают в год.
Этот агент очень силен, натренирован и обладает большим опытом в использовании вампирских способностей. Только ненадолго я в его власти.
Мое сердце бешено стучит. Вот-вот оно и вовсе разорвется. И я буду свободен. Но сначала оно останавливается…
Смерть… Она действительно пришла за мной. Хорошо. Очень хорошо.
Я был полным ничтожеством в этой жизни. Из меня не вышло примерного ребенка, радикального революционера, любовника и даже просто хорошего человека. Единственный успех постиг меня на поприще вышибалы и время от времени телохранителя, защищавшего жизни еще больших ничтожеств, чем я. Да и черт с этим! Меньше всего на свете я мечтал стать одним из агентов. На самом деле, моя жизнь кончилась уже давным-давно. Но по каким-то причинам я не переместился ни в рай, ни в ад. А может, все-таки переместился, но так этого и не понял.