В комнате начинается потрясающее светопреставление из искр и огромного числа лучей, двигающихся слишком быстро для моих глаз.
Быстро падаю на колени, сигарета выпадает из моего рта. Я зажмуриваю глаза настолько сильно, насколько могу, и из моего горла вырывается крик — вот уж никогда бы не подумала, что способна на такое. Особенно сейчас: я была живой слишком долго, чтобы позволить себе совершить что-то столь опасное, как крик, и я знаю, что, скорее всего, именно он станет последним звуком, который когда-либо сорвется с моих губ.
Я не слышу его, когда он заходит в комнату, потому что спряталась в темном месте, где мое зрение и слух могут наконец отдохнуть.
Я не вижу, как он нависает надо мной в гневном крике, спрашивая, что я натворила. Чувствую его присутствие благодаря яростной ауре, которая следует за ним.
Я не слышу внезапной борьбы.
Не знаю, что в этот самый момент страха и низкой трусости, Франки пытается спасти меня от безусловного гнева Виктора, вызванного тем, что именно его драгоценная «дочь» уничтожала его создание.
Комната наполняется ядовитыми испарениями из флаконов, которые я собиралась поджечь, чтобы превратить это место в горящий ад, и запах проникает в мои легкие. Я знаю, что если прямо сейчас не начну двигаться и не найду эту гребаную сигарету, это будет означать конец всем нам.
Но…
Я…
Я не шевелюсь…