Ничто больше не напоминало женщину. Ничто не отражало гордую мать, которую Стейси видела на своих детских фотографиях, — свидетельство того, что когда-то Дебора Сквайрс была совершенно другой. Кем-то, полным жизни, доброты и дарящей любви матери.
Стейси натянуто улыбнулась и вошла в комнату. Внутри воняло пропитанным алкоголем дыханием и вонью сигаретных окурков. Она сосредоточилась на полу, следя за своими шагами. Уклоняясь, маневрируя, пока она не оказалась у подножия кровати, затем посмотрела на свою мать и Джеймса.
Они лежали голые, на Джеймсе все еще был сморщенный презерватив с прошлой ночи. Это была ужасная идея — завтрак в постель. Девушка повернулась и вышла из комнаты, образ этих двоих застыл у нее перед глазами, как черные пятна от солнца.
Она наклонилась и скормила «оливковую ветвь» собаке.
Глава 10
Я включаю телевизор и нахожу мультики для Камми. Она очарована и улыбается — это лучшее, что я видела за последний год. Сижу рядом с Лекси, которая держит на коленях картотеку Дока и листает ее. Знаю, что она делает. Ищет их. Педофилов с женами дома, которые не знают, с кем живут.
— Из этого ничего не выйдет, — говорю я. — Ты же знаешь, что эти парни никогда не называли своих настоящих имен... уж точно не нам. У большинства этих людей там семьи и друзья... совершенно невинные.
— Один назвал мне свое имя. Этот засранец думал, что влюбился в меня. Рассказывал мне всякое дерьмо. Говорил о своих детях, о том, как его жена ненавидит его, потому что он не хочет покупать ей новую ванну, ибо старая еще в полном порядке. Его звали Ричард... Дик.
Она смеется и продолжает листать имена.
— А если ты найдешь его адрес здесь, что ты собираешься сделать?
— Ничего. Пока что здесь три Ричарда.
— А если бы их не было?
— Не знаю. Позвонила бы его жене. Может быть, заманила его сюда.
— Заманила его сюда?
— Чтобы покормиться.
Я тащу Лекси на кухню, чтобы Камми нас не услышала.
— Ты можешь, пожалуйста, прекратить это кровососущее дерьмо?
— Я не жду, что ты поймешь, Стейси. Очевидно, Док так и не обратил тебя.
— Лекси, он и тебя никогда не обращал. Раньше это было мило, и я всегда подыгрывала тебе, но теперь пришло время очнуться. Мы свободны. Мы должны убираться отсюда к чертовой матери.
— Во-первых, то, что происходило за закрытыми дверями, не было одинаковым для всех нас. Ты понимаешь, о чем я говорю? Ты не знаешь, что Док сделал со мной, с Камми. Посмотри на нее! Она похожа на мальчика!
Я поднимаю руку, чтобы успокоить Лекси, и смотрю на Камми. Она все еще смотрит телевизор.
— Она выглядит прекрасно. Не говори так больше.
— Я хочу сказать, что каждую из нас готовили к этому. Стать вампирами и выполнять приказы Дока. Отсутствие солнечного света, кровопускание...
— Какое еще кровопускание?
— Это именно то, о чем я и говорила. У каждой из нас были разные переживания за закрытыми дверями.
— Да, о чем ты вообще говоришь?
— Была одна пара. Им нравилась всякая кровавая дрянь. У нее были месячные и... — Лекси умолкает.
Она больше ничего не объясняет, а я не давлю на нее. Это раны, которые должны заживать, а не открываться заново.
В этот момент я начинаю больше беспокоиться об Лекси, чем о Камми, и решаю, что, несмотря на страх потерять друг друга, это небезопасное место. Оставаться здесь не очень хорошая идея. Здешние воспоминания не дают исцеления. Они тычут, подталкивают и затуманивают суждения. Они оскверняют наше осязание в виде отбеленного белья, наш слух — отдаленным грохотом волн и скрипом деревянных лестниц, а нашу психику — призраками нашей невинности. В доме чувствуется присутствие призраков, которые никогда не позволят двигаться дальше, и нам нужно как можно скорее выбираться отсюда. Я начинаю объяснять это Лекси, когда меня прерывает громкий стук в дверь.