Слова звучат странно, и я беспокоюсь, что позволяю подпитывать своей ложью ее заблуждение. Есть тонкая грань в этом вампирском дерьме, но эти девушки… они хрупкие. Мы не заставляем Камми говорить. Позволяем ей быть той, кем она хочет быть, чтобы защитить себя. Почему я должна пытаться разрушить стену, которую построила Лекси?
— Это ничего не даст. Если я выйду на солнце в этом дерьме, поджарюсь... в буквальном смысле.
Ее слова напоминают мне фильм, который я однажды видела, где человек победил Дракулу, сорвав занавес и открыв солнце. Может быть, я могла бы сделать также, когда Лекси этого не будет ожидать, и это поможет доказать ей, что с ней все будет в порядке, что она не вампир. Никто из нас не монстр. Мы просто облажались каждая по-своему, по-разному.
Моя ненависть к Доку и его клиентам растет. Он построил Лекси эту добровольную тюрьму. Даже когда мы уйдем отсюда, она все равно не будет свободна. Всегда будет убегать, прятаться. Она всегда будет бояться.
— Мне жаль, Лекс. Я не знаю правил. Просто подумала, что это может помочь.
— К сожалению, это не поможет. Зеркала — это одно. Это миф, сверхъестественная чушь собачья. А это наука. Ультрафиолетовые лучи. Они реальны. Как соль на слизняке.
— Ладно. Мне очень жаль.
Она возвращается к записи в блокноте, а Камми дергает меня за рубашку, ожидая обещанных вкусностей.
— О, прости, Кам. Тебе это понравится. Помнишь в книге, где у девочки было мороженое, и она уронила его, и все муравьи, которые ели его, стали толстыми и липкими?
Камми взволнованно кивает головой.
— Ну, у меня есть мороженое!
Я протягиваю ей ведерко с мороженым. Она никогда не чувствовала такого холода. В ее глазах такое удивление от холода на коже, что на мгновение я думаю — нет, надеюсь, — что она могла бы заговорить, хотя бы несколько слов, хотя бы один звук.
Но девочка этого не делает.
Лекси успокаивается и смотрит, как я разбираю пакеты, затем хватает три ложки и помогает Камми с крышкой для мороженого. Малышка набрасывается на него и проглатывает большой кусок.
— Осторожно, ты ешь его слишком быстро, у тебя могут мозги замерзнут. Голова может заболеть, прямо здесь.
Лекси зажимает переносицу между глазами.
Я сажусь и беру ложку. Лекси смотрит на стол и видит всю еду, что я купила.
— Мне жаль, Стейси. Я знаю, что ты просто пыталась.
Она касается моей руки.
В другой комнате звонит телефон, и время останавливается. Мороженое капает, дыхание задерживается. Он звонит четыре раза, прежде чем включается автоответчик.
— Здравствуйте, это Джонатан Филдс из «Приморской недвижимости». Если вы хотите записаться на прием, чтобы осмотреть дом, можете либо связаться со мной в рабочее время, либо оставить сообщение, и я вам перезвоню. Хорошего вам дня.
— Эй, Док. Это Кевин. Я отменяю сегодняшний вечер. Кое-что произошло. Ладно, увидимся завтра.
Джонатан Филдс, «Приморская недвижимость». Я вижу, что Лекси уже проводит мозговой штурм с этой новой информацией.
— Все кончено, Лекс. Это больше не наше дело.
Лекси начинает говорить, и мужчина в кресле просыпается, поднимает голову и стонет. Мы втроем сидим и смотрим, как он приходит в себя. Кровь в его волосах засохла, полоска ее покрылась коркой сбоку на лице. Я ничего не чувствую. Если быть до конца честной, я нашла небольшое удовольствие в том, когда мы его связали и избили до полного подчинения. Это чувство беспокоит меня, но что еще я должна чувствовать? Сочувствие может зайти слишком далеко. Хочу ли я его смерти? Нет, не от моей руки. Или Лекси. Хочу ли я, чтобы он сидел в тюрьме? Вечно.
Он открывает глаза, и они снова закрывают, как будто они слишком тяжелые. Он снова открывает их, прищуривается. Он пытается сосредоточиться, пытается понять, что произошло и где находится. Смотрит на Лекси пустым взглядом, складывая кусочки вместе, пока наши животы остывают от бургундского вишневого мороженого.