Мы не можем добраться до железнодорожного вокзала достаточно быстро. Я не хочу иметь ничего общего с этим грузовиком. Он принадлежит мертвецу, и его узнают те, кто с ним общался.
По словам кассиров, станция находится почти в двух часах езды. Я подумываю о том, чтобы включить радио, что-нибудь приятное и расслабляющее, что, как мне кажется, могло бы понравиться Камми, но потом решаю не делать этого. Я не хочу, чтобы она была подавлена. Пытаюсь взглянуть на мир ее глазами. Мне нужно быть осторожной. Вместо радио я пою ей. Знакомый голос со знакомыми словами.
И после того, как все чувства пройдут, я вижу, что все еще люблю тебя.
Я просто решил, что дам тебе знать, что все в порядке.
И ты на пути назад, туда, откуда пришел.
Она сказала с болью в сердце, что это было с самого начала.
Теперь я знаю, почему все становится серым, но мы рисуем наш собственный мир.
И я хочу самого яркого. Я хочу флуоресценции, каждый день и ночь, до конца своей жизни.
Открой глаза, ладно? Разве ты не видишь, что ты так прекрасна для меня?
Я не знаю, чья это песня и какой в ней смысл, но слышала, как Лекси пела ее бесчисленное количество раз (прим.: песня «The Crab Song» группы «Фейт ноу мо»). Камми, казалось, всегда она нравилась. Может быть, это не самая подходящая песня, но, как я уже сказала: знакомый голос, знакомые слова.
Могу с уверенностью сказать, что Камми устала: променяла сон на пейзаж. Всю дорогу я борюсь с тем, чтобы просто отправиться в полицию. В любом случае это кажется неизбежным. Но продолжаю представлять Камми на заднем сиденье полицейской машины, в одиночестве, ожидающую, когда ее допросят, осмотрят, допросят и, в конечном счете, посадят в клетку, ожидающую начала новой жизни и неуверенную в том, что будет дальше, когда рядом нет никого, кто мог бы успокоить ее. Никого, кому она могла бы доверять.
Мои заботы кажутся утомительными — монотонная борьба за принятие правильных решений. И если я не успокоюсь и не буду мыслить здраво, то только усложню ситуацию. Я считаю, что каждое решение, которое принимаю с этого момента, является правильным, всегда с учетом наших наилучших интересов. Больше никаких сомнений. Больше никакого чувства вины. Больше никаких терзаний.
Глава 22
Прошел час нашего путешествия, и Камми наконец заснула, разбитая адреналином, который поддерживал нас в движении. Я смотрю одним глазом на дорогу впереди, другим — назад, высматривая полицейские машины. Еду на максимально допустимой скорости. Наконец я включаю радио и переключаю на музыку, чтобы отвлечься. Но мой разум все равно блуждает, перескакивая с одной тревожной мысли на другую. Впервые за год я увижу свою мать. Думаю о забрызганном кровью доме на Приморской улице, о человеке, который найдет Лекси, и что это может сделать с ублюдками. Будет ли это дружелюбный местный житель, вышедший на утреннюю пробежку? Или это будет один из клиентов Дока, кошелек, полный денег, жаждущий юной плоти? Я надеюсь на последнее. Надеюсь, что образ ее безжизненного тела будет вечно преследовать хищника до его последнего болезненного вздоха.
Я останавливаюсь в зоне отдыха и бужу Камми. Мы обе хотим в туалет, и я достаю «Поп-тартс», и мы едим их там, прямо в грузовике. Малышке, кажется, они нравятся, и я говорю ей, насколько они вкуснее, когда их немного поджарить. Объясняю, как работает тостер, и она внимательно слушает меня. Разговор помогает нам забыть, хоть немного отвлечься.
Семья из четырех человек паркуется рядом с нами. Они разминают ноги и идут в сторону туалета. Я могу сказать с уверенностью, что они в отпуске. Полны энтузиазма и, не переставая, болтают о том, как им не терпится попасть в Диснейленд. Муж жалуется, что, возможно, им следовало бы полететь, а жена продолжает рассказывать о преимуществах поездки туда на машине: осмотр достопримечательностей, качественное совместное времяпрепровождение, отели, рестораны. Их взаимодействие — самое близкое к нормальному, что когда-либо видела Камми.