Выбрать главу

Я даю женщине деньги. Она протягивает мне билеты.

— Поезд отправляется в два тридцать.

Смотрю на часы на стене позади нее. У нас есть три часа. Целая вечность.

Мы с Камми сидим на траве в тени дерева за станцией и пьем апельсиновую содовую через соломинки из лакрицы. Я говорю ей, куда мы направляемся. Она знает все о моей матери и Джеймсе, но я уверяю ее не волноваться, что мы все выясним, и, если будет небезопасно или неудобно, мы уйдем оттуда. У меня все еще осталось много денег, плюс я немного сэкономила на обедах до похищения. Деньги спрятаны в моей спальне. Возможно, они и не приведут нас далеко, но, по крайней мере, это уже кое-что. Для нового начала и их хватит.

Мы лежим в тени дерева, и я указываю на лица и животных в облаках, сочиняю о них истории. Камми прижимается ко мне, и мы обе дремлем, то засыпая, то просыпаясь от случайных гудков, шума закрывающихся дверей машин, что дает нам краткие проблески ярко-голубого неба, прежде чем мы снова засыпаем. Небо над нами такое прекрасное, и я надеюсь, что Камми может его оценить, потому что я не могу.

Глава 25

Нас в последний раз будит приближающийся поезд. Мы смотрим, как люди выходят, а затем встаем в очередь на посадку. Ладошка Камми в моей. Я рассказываю ей, как спокойно в поездах, что мы можем даже гулять в них, пока они идут. Никогда раньше не ездила в них, но их отдаленный звук из окна моей спальни всегда был мне приятен. Я представляла, что быть частью этого звука будет еще лучше.

Камми нервно трет свой большой палец о мой, и я продолжаю говорить, чтобы успокоить ее. Подшучиваю над шляпой старушки, над тем, какая она большая, что ей самой понадобится два места, чтобы для нее хватило места. Камми издает беззвучный смешок, который подходит мне больше, чем что-либо еще, затем наступает наша очередь садиться на восьмичасовую поездку в Джекстон.

Мы поднимаемся по ступенькам, и нас ведет к нашим местам очень добрый человек, который напоминает мне учителя математики, который был у меня в средней школе, мистера Артвелла. Он обычно стоял у двери, когда входили ученики и всегда говорил что-то приятное ученикам, когда они заходили в класс. «У тебя там классные туфли. Держу пари, ты сможешь пробежать милю меньше чем за семь минут в этих малышках» или «Я рад видеть, что сегодня ты чувствуешь себя лучше. Класс без тебя уже не тот». Приятное приветствие для каждого ученика. А когда он переехал в Луизиану, некоторые ученики даже плакали. Я была одной из них. Раньше думала, что если бы мой папа был еще жив, он мог бы быть очень похож на мистера Артвелла.

Я уступаю Камми место у окна, чтобы она могла любоваться пейзажем и, возможно, чувствовать себя в большей безопасности вдали от прохода. Засовываю чемодан под наше сиденье и нахожу там журнал. Я хватаю его. Это журнал для родителей с улыбающимся ребенком на обложке с большими красивыми глазами. Мы листаем журнал, и Камми показывает на фотографии, которые ей нравятся. В основном на них мирно спящие дети или малыши, которые держат на руках домашних животных или мягкие игрушки.

Наконец поезд покидает Орегон-Сити, и я говорю «скатертью дорога» за нас обеих. Я протягиваю ей журнал и говорю, что попробую поспать, а когда проснусь, мы попробуем печенье, которое я купила. Камми держит своего медведя и осторожно убирает все волосы, которые могут касаться его черных мраморных глаз.

Проходит совсем немного времени, прежде чем поезд убаюкивает меня, и я проваливаюсь в глубокий сон. Мне снится, словно Камми мое домашнее животное и я держу ее в клетке в шкафу у кровати. Кормиться она из пары мисок: одна — с печеньем и мороженым, другая — с кровью. И во сне я продолжаю говорить себе, что все это к лучшему.

***

Проходит три часа, и я просыпаюсь в панике. Тянусь к Камми. Она прямо рядом со мной, спит. Я думаю о своем сне и задаюсь вопросом, значит ли он что-то. Ловлю себя на том, что делаю именно то, что обещала не делать. Подвергаю сомнению все. Неужели я веду себя эгоистично? Действительно ли это к лучшему? Означает ли этот сон вообще что-нибудь, или это просто бессмысленный кошмар, вызванный травмами?